Д.А. РАСТОУ. Переходы к
демократии: попытка динамической модели
Методологические
положения [которые отстаиваются в данной
работе] могут быть выражены в виде набора
кратких тезисов.
1.
Факторы, обеспечивающие устойчивость
демократии, не обязательно равнозначны
тем, которые породили данную форму
устройства политической системы:
при
объяснении демократии необходимо
проводить различия между ее функционированием
и генезисом.
2.
Корреляция – это не то же самое, что
причинная связь: теория генезиса должны
сконцентрировать внимание на выявлении
последней.
3.
Вектор причинной обусловленности не
всегда направлен от социальных и
экономических факторов к политическим.
4.
Вектор причинной обусловленности не
всегда идет от убеждений и позиций к
действиям.
5.
Процесс зарождения демократии не
обязательно должен быть единообразным
во всех точках земного шара:
к
демократии может вести множество дорог.
6.
Процесс зарождения демократии не
обязательно должен быть единообразным
по временной протяженности: на длительность
каждой из последовательно сменяющихся
его фаз решающее воздействие могут
оказать разные факторы.
7.
Процесс зарождения демократии не
обязательно должен быть единообразным
в социальном плане: даже когда речь идет
об одном и том же месте и одном и том же
отрезке времени, стимулирующие его
позиции политиков и простых граждан
могут отличаться друг от друга.
Мой
общий рефрен […]: «Это не обязательно
так». Каждый из при-веденных выше тезисов
призывает к отказу от некоторых
традиционных ограничений, от некоторых
упрощенных предположений, высказывавшихся
в предшествующих работах на данную
тему, и к учету усложняющих, разнообразящих
ситуацию факторов. Если бы методологическая
аргументация этим и исчерпывалась,
исследователи полностью бы лишились
всяческих ориентиров, и задача создания
теории генезиса демократии стала почти
неразрешимой.
К
счастью, анализ демократии с точки
зрения ее генезиса требует – или
допускает – введения ряда новых
ограничителей, которые более чем
компенсируют утрату семи прежних. Прежде
чем подробнее развить эту часть
методологической аргументации,
целесообразно продолжить перечень
кратких суммарных тезисов.
8.
Эмпирические
данные, положенные в основу теории
генезиса демократии, должны – для каждой
страны – охватывать период с момента,
непосредственно предшествовавшего
началу процесса, и вплоть до момента
его окончательного завершения.
9.
При исследовании логики трансформации
внутриполитических
систем можно оставить за скобками
страны, основной толчок к трансформации
которых был дан из-за рубежа.
10.
Модель, или идеальный тип, процесса
перехода может быть получена на основе
тщательного изучения двух или трех
эмпирических примеров, а затем проверена
путем приложения к остальным.
Вряд
ли у кого вызовет сомнение, что при
разработке теории, объясняющей генезис
какого-либо явления, требуются
диахронические данные, относящиеся не
к некоему единичному моменту, а
охватывающие определенный временной
континуум. Более того, подобная теория
должна строиться на основе анализа тех
случаев, где процесс генезиса дает по
существу завершен. Привлечение контрольных
данных, касающихся недемократических
государств и неудачных или только лишь
начинающихся попыток перехода к
демократии, может потребоваться на
дальнейших стадиях теоретического
осмысления феномена, однако гораздо
удобнее начинать его изучение на примере
стран, где он уже действительно возник.
И, разумеется, «приход» демократии не
следует понимать как нечто, свершившееся
в течение года. Поскольку процесс
становления демократии предполагает
появление новых
социальных групп
и
формирование новых, но ставших привычными
моделей поведения,
минимальный
срок перехода – вероятно, поколение.
В странах,
неимевших
более ранних образцов для подражания,
переход к демократии, как правило, идет
еще медленнее. Можно, к примеру, утверждать,
что в Англии этот процесс начался еще
до 1640 г. и не был завершен вплоть до 1918
г. Тем не менее при выработке изначального
набора гипотез целесообразно обратиться
к опыту стран, где процесс протекал
относительно быстро. […]
Следующее
ограничение – исключение на ранних
стадиях исследования ситуаций, когда
основной толчок к демократизации был
дан извне. […] То, что мы говорим об
«основномтолчке,
идущем извне», и о процессах, происходящих
«преимущественнов
рамках системы», показывает, что влияния
из-за рубежа присутствуют практически
во всех случаях. Так, на всем протяжении
истории важнейшей демократизирующей
силой служили военные действия,
требовавшие привлечения дополнительных
человеческих ресурсов. Кроме того,
демократические идеи заразительны –
так было и во времена Ж.Ж. Руссо, и во
времена Дж. Ф. Кеннеди. Наконец,
насильственное свержение олигархии в
одной из стран (например, во Франции в
1830 г. или в Германии в 1918г.) нередко
настолько пугает правящие верхушки
других стран, что толкает их к мирной
капитуляции (к примеру, в Англии – в
1832 г., в Швеции – в 1918 г.). Такого рода
проявления неизменно присутствующих
международных влияний не следует путать
с ситуациями, когда речь идет об активном
участии во внутриполитическом процессе
демократизации лиц, прибывших из-за
рубежа. Иными словами, на начальном
этапе формулирования теории генезиса
демократии следует оставить за скобками
опыт тех стран, где демократия обязана
своим появлением, в первую очередь,
военной оккупации (послевоенные Германия
и Япония), тех, куда демократические
институты или ориентации были привнесены
иммигрантами (Австралия и Новая Зеландия),
а также тех, где иммиграция – подобным
или каким-то иным образом – сыграла
ведущую роль в осуществлении демократических
преобразований (Канада, Соединенные
Штаты и Израиль). […]
Модель,
которую я хотел бы обрисовать на следующих
нескольких страницах, в значительной
мере основана на исследовании опыта
Швеции – западной страны, осуществившей
переход к демократии в период между
1890 и 1920 г., и Турции – вестернизирующегося
государства, где процесс демократизации
начался около 1945 г. и продолжается по
сей день 1 . […].
II
А.
Предварительное условие
Отправной
точкой модели служит единственное
предварительное условие – наличие
национального единства. Понятие
«национальное единство» не содержит в
себе ничего мистического типа плоти и
крови (Blut und Boden) и ежедневных обетов
верности им, или личной тождественности
в психоаналитическом смысле, или же
некой великой политической миссии всех
граждан в целом. Оно означает лишь то,
что значительное большинство граждан
потенциальной демократии не должно
иметь сомнений или делать мысленных
оговорок относительно того, к какому
политическому сообществу они принадлежат.
Требование национального единства
отсекает ситуации, когда в обществе
наличествует латентный раскол, подобный
тому, который наблюдался в габсбургской
или оттоманской империях и присутствует
сегодня в ряде африканских стран, равно
как и те, когда, напротив, имеется сильная
тяга к объединению нескольких сообществ,
как во многих странах арабского мира.
Демократия
– это система правления временного
большинства. Чтобы состав правителей
и характер политического курса могли
свободно сменяться, границы государства
должны быть устойчивыми, а состав граждан
– постоянным. По афористичному замечанию
И. Дженнингса, «народ не может решать,
пока некто не решит, кто есть народ».
Национальное
единство названо предварительным
условием демократизации в том смысле,
что оно должно предшествовать всем
другим стадиям процесса – в остальном
время его образования не имеет значения.
[…]
Не
имеет значения и то, каким образом
достигалось национальное единство.
Возможно, географическое положение
страны было таким, что никакой серьезной
альтернативы национальному единству
просто никогда не возникало – здесь
наилучшим примером служит та же Япония.
Но чувство национальной принадлежности
могло стать и следствием внезапной
интенсификации социального общения,
воплощенной; специально придуманной
для ее обозначения идиоме. Могло оно
быть и наследием некоего династического
или административного процесса
объединения. […]
В
своих предыдущих работах я как-то писал
о том, что в эпоху модернизации люди
если и склонны испытывать чувство
преимущественной преданности политическому
сообществу, то лишь в том случае, если
это сообщество достаточно велико, чтобы
достичь некоего значительного уровня
соответствия требованиям современности
в своей социальной и экономической
жизни. Однако подобная гипотеза должна
рассматриваться как одна из составляющих
теории формирования наций, а отнюдь не
теории демократического развития. В
контексте рассматриваемой нами сейчас
проблемы имеет значение лишь результат.
Существуют
по крайней мере две причины, по которым
я не стал бы называть этот результат
«консенсусом». Во-первых, как доказывает
К. Дойч, национальное единство – плод
не столько разделяемых всеми установок
и убеждений, сколько небезучастности
(responsiveness) и взаимодополненности
(complementarity). Во-вторых, понятие «консенсус»
имеет дополнительный смысл, предполагающий
осознанность убеждения и обдуманность
согласия. Но
предварительное условие перехода к
демократии, о котором идет речь, полнее
всего реализуется тогда, когда национальное
единство признается на бессознательном
уровне, когда оно молчаливо принимается
как нечто само собой разумеющееся.
Любое громогласное провозглашение
консенсуса относительно национального
единства в действительности должно
настораживать. Националистическая
риторика чаще всего звучит из уст тех,
кто наименее уверен в своем чувстве
национальной идентичности: в прошлом
веке этим грешили немцы и итальянцы, в
нынешнем – арабы и африканцы, но никогда
– англичане, шведы или японцы.
Тезис
о том, что национальное единство
представляет собой единственное
предварительное условие перехода к
демократии, подразумевает, что для
демократии не требуется какого-либо
минимального уровня экономического
развития и социальной дифференциации.
Экономические и социальные факторы
подобного рода входят в модель лишь
опосредованно как возможные основы
национального единства или же глубинного
конфликта (см. ниже). Те социальные и
экономические индикаторы, на которые
исследователи так любят сослаться как
на «предварительные условия» демократии,
выглядят по меньшей мере сомнительными.
Всегда можно найти недемократические
страны, чей уровень развития по выдвинутым
в качестве индикаторов показателям
подозрительно высок – к примеру, Кувейт,
нацистская Германия, Куба или Конго-Киншаса.
Напротив, Соединенные Штаты 1820 г.,
Франция 1870 г. и Швеция 1890 г. вне всякого
сомнения не прошли бы тест по какому-нибудь
из показателей, касающихся уровня
урбанизации или дохода на душу населения,
не говоря уже о количестве экземпляров
газет в обращении или числе врачей,
кинофильмов и
телефонных номеров
на
каждую тысячу жителей.
Поэтому
модель умышленно оставляет открытым
вопрос о возможности существования
демократий (действительно заслуживавших
бы такого наименования) в досовременные,
донациональные времена и на низком
уровне
экономического развития
. Найти
содержательное определение демократии,
которое охватывало бы современные
парламентские системы наряду со
средневековыми лесными кантонами,
античными городами-государствами (теми,
где не было рабов и метеков) и некоторыми
доколумбовыми племенами индейцев, может
оказаться весьма сложно. Решение подобной
задачи выходит за рамки настоящего
исследования, и все же мне не хотелось
бы исключать возможность такого рода
попытки.
Б.
Подготовительная фаза
Согласно
моей гипотезе, динамический процесс
демократизации в собственном смысле
слова – при наличии указанного выше
предварительного условия – запускается
посредством длительной и безрезультатной
политической борьбы. Чтобы политическая
борьба обрела названные черты, ее
основные участники должны представлять
прочно укоренившиеся в обществе силы
(как правило, социальные классы), а
спорные вопросы, вокруг которых она
ведется, должны иметь для сторон
первостепенное значение. Подобная
борьба чаще всего начинается вследствие
появления новой элиты, поднимающей
угнетенные и лишенные ранее руководства
социальные группы на согласованное
действие. При этом конкретный социальный
состав противоборствующих сторон – и
лидеров, и рядовых членов, – равно как
и реальное содержание спорных вопросов
будут разниться от страны к стране, а
также от периода к периоду в жизни каждой
отдельно взятой страны.
Так,
в Швеции на рубеже XIX и XX вв. основными
участниками борьбы были сперва фермеры,
а затем низший средний и рабочий классы,
с одной стороны, и консервативный альянс
бюрократии, крупных землевладельцев и
промышленников – с другой; в качестве
объекта разногласий выступали тарифы,
налогообложение, воинская повинность
и избирательное
право.
В Турции же в последнее двадцатилетие
идет спор между деревней и городом,
точнее, между крупными и средними
фермерами (которых поддерживает
большинство сельского электората) и
наследниками кемалевского
военно-бюрократического истеблишмента;
предмет спора – индустриализация или
приоритетное развитие сельского
хозяйства. В каждом из приведенных
примеров основную роль играют экономические
факторы, однако векторы причинно-следственных
связей имеют противоположную
направленность. Рубеж
веков был для Швеции периодом бурного
экономического развития, породившего
новые политические напряженности; и в
один решающий момент стокгольмским
рабочим удалось преодолеть налоговый
барьер, лишавший их ранее права голоса.
Напротив, в Турции выдвижение требования
сельскохозяйственного развития явилось
следствием, а не причиной начавшейся
демократизации.
Бывают
ситуации, когда значение экономических
факторов оказывается гораздо меньшим,
чем в описанных выше случаях. В Индии и
на Филиппинах ту подготовительную роль,
которую в других местах играет классовый
конфликт, сыграла продолжительная
борьба националистических сил и имперской
бюрократии по вопросу о самоуправлении.
В Ливане в качестве противоборствующих
сторон в незатухающей борьбы выступают
главным образом конфессиональные
группы, основной же ставкой являются
правительственные посты. И хотя
политические схватки подобного рода
имеют, разумеется, и свое экономическое
измерение, лишь самый непробиваемый
экономический детерминист будет
объяснять колониализм или религиозные
разногласия исключительно экономическими
причинами.
В
своем классическом компаративном
исследовании Дж. Брайс пришел к заключению,
что « в прошлом к демократии вел лишь
единственный путь – стремление избавиться
от неких осязаемых зол». Демократия не
была изначальной или основной целью
борьбы, к ней обращались как к средству
достижения какой-то другой цели либо
же она доставалась в качестве побочного
продукта борьбы.
Но поскольку осязаемых зол, постигающих
человеческие сообщества, несметное
число, брайсовский «единственный путь»
распадается на множество отдельных
дорог. В мире нет двух демократий, которые
бы прошли через борьбу одних и тех же
сил, ведущих спор по одному и тому же
кругу вопросов и с теми же самыми
институциональными последствиями.
Поэтому представляется маловероятным,
чтобы какая-либо будущая демократия в
точности повторила путь одной из
предшествующих. […] Чтобы
прийти к демократии, требуется не
копирование конституционных законов
или парламентской практики некоей уже
существующей демократии, а способность
честно взглянуть на свои специфические
конфликты и умение изобрести или
позаимствовать эффективные механизмы
их разрешения.
Серьезный
и продолжительный характер борьбы, как
правило, побуждает соперников сплотиться
вокруг двух противоположных знамен.
Поэтому отличительной чертой
подготовительной фазы перехода к
демократии является поляризация, а
отнюдь не плюрализм. Тем не менее степень
раскола общества имеет свои пределы,
обусловленные требованием национального
единства, которое, конечно же должно не
только предшествовать началу процесса
демократизации, но и присутствовать на
всех его стадиях. Если линия раскола
точно совпадаете региональными границами,
результатом скорее всего будет не
демократия, а сецессия. У противоборствующих
сторон, даже если их интересы имеют
четко выраженную географическую
направленность, должно сохраняться
некое ощущение сообщности или же
существовать некое региональное
равновесие сил, которое исключит
возможность массового изгнания соперников
и геноцида. […]
Важное значение
на
подготовительной фазе могут иметь
перекрещивающиеся расколы, способные
оказаться средством укрепления и
поддержания чувства сообщности. […]
В.
Фаза принятия решения
Р.
Даль писал, что «узаконенная партийная
оппозиция – недавнее и случайное
изобретение». Данное замечание полностью
согласуется с приводившимся выше
утверждением Брайса о том, что средством
продвижения к демократии является
преодоление осязаемых поводов для
недовольства, а также с высказанным в
настоящей статье предположением, что
переход
к демократии – сложный и запутанный
процесс, тянущийся многие десятилетия.
Все это, однако, не исключает сознательного
выдвижения в ходе подготовительной
фазы таких целей, как избирательное
правоили свобода оппозиции. Не означает это
и того, что страна может стать демократией
лишь по недоразумению. Напротив,
подготовительная фаза завершается лишь
тогда, когда часть политических лидеров
страны принимает сознательное решение
признать наличие многообразия в единстве
и институционализировать с этой целью
некоторые основополагающие механизмы
демократии. Именно таким было принятое
в 1907 г. в Швеции решение (я называю его
«Великим компромиссом» политической
жизни этой страны) ввести всеобщее
избирательное
правовкупе с пропорциональным представительством.
Подобного рода решений может быть не
одно, а несколько. Как известно, принцип
ограниченного правления утвердился в
Англии в результате компромисса 1688 г., кабинетное правление развилось в
XVIII в., а реформа избирательного права
была проведена аж в 1832 г. Даже в Швеции
за «Великим компромиссом» в 1918 г.
последовала дальнейшая реформа
избирательной системы, закрепившая
также принцип кабинетного правления.
Приобретается
ли демократия «оптом», как в 1907 г. в
Швеции, или же «в рассрочку», как в
Англии, в любом случае она – результат
сознательного решения со стороны по
крайней мере верхушки политического
руководства.
Политики – профессионалы в области
власти, и коренной сдвиг в сфере
организации власти, подобный переходу
от олигархии к демократии, не ускользнет
от их внимания.
Решение
предполагает выбор, и хотя выбор в пользу
демократии не может быть сделан, если
отсутствуют предварительное и
подготовительное условия, это – реальный
выбор, который не вытекает автоматически
из наличия названных предпосылок. Как
показывает история Ливана, альтернативными
вариантами решения, способного прекратить
затянувшиеся позиционные бои в
политическом сообществе, могут стать
мягкая автократия или иностранное
господство. И, конечно же, не исключен
и такой поворот событий, когда решение
в пользу демократии или каких-то
существенных ее компонентов было
предложено и отвергнуто, что ведет к
продолжению подготовительной фазы либо
к искусственному ее прекращению.
Решение
в пользу демократии проистекает из
взаимодействия нескольких сил. Поскольку
условия сделки должны быть четко
оговорены и кто-то должен взять на себя
риск относительно ее возможных будущих
последствий, непропорционально большую
роль здесь играет узкий круг политических
лидеров.
Среди групп, задействованных в переговорах,
и их лидеров могут быть представлены
бывшие соперники по подготовительной
борьбе. К числу других потенциальных
участников переговоров относятся
группы, отколовшиеся от основных
противоборствующих сторон или только
что вышедшие на политическую сцену. В
Швеции, например, такие новообразованные
и промежуточные группы сыграли решающую
роль. В течение 1890-х гг. консерваторы и
радикалы (первых возглавляли промышленники,
вторых – интеллектуалы) заострили
спорные вопросы и придали им отчетливую
форму. Затем наступил период пата, когда
рухнула дисциплина во всех недавно
образованных парламентских партиях, –
начался своего рода процесс хаотизации,
в ходе которого были придуманы и
опробованы многочисленные варианты
компромиссов, комбинаций и перегруппировок.
Формула, взявшая верх в 1907 г., была
выработана при решающем участии умеренно
консервативного епископата и умеренно
либерального фермерства – сил, которые
ни до, ни после этой фазы принятия решения
не играли сколько-нибудь существенной
роли в политике.
Варьируются
не только типы сил, обеспечивших выбор
демократического решения, и не только
содержание такого решения, но и мотивы,
по которым оно предполагается и
принимается. Охранительные силы могут
уступить из опасения, что, продолжая
сопротивляться, они в конечном итоге
обрекут себя на гораздо большие потери.
(Подобными соображениями руководствовались
английские виги в 1832 г. и шведские
консерваторы в 1907 г.) Или же они могут,
пусть с запозданием, возжелать быть
достойными давно провозглашенных
принципов: так было при переходе Турции
к многопартийной системе, объявленном
в 1945 г. президентом И. Инёню. В свою
очередь, радикалы способны принять
компромисс в качестве первого «взноса»,
будучи уверены, что время работает на
них и другие «взносы» неизбежно последуют.
И консерваторы, и радикалы могут устать
от длительной борьбы или же испугаться,
что она перерастет в гражданскую войну.
Страх перед гражданской войной, как
правило, приобретает гипертрофированные
размеры, если общество прошло через
подобную гражданскую войну в недавнем
прошлом. Как остроумно заметил Б. Мур,
гражданская война в Англии была решающей
«заблаговременной инъекцией насилия,
обеспечившей последующую постепенность
преобразований». Короче говоря,
демократия, как и любое другое коллективное
действие, обычно является производным
огромного множества разнородных
побуждений.
Принятие
демократического решения в каком-то
смысле может рассматриваться как акт
сознательного, открыто выраженного
консенсуса. Но, опять-таки, это достаточно
туманное понятие следует использовать
с осторожностью и, возможно, ему лучше
найти какой-то менее неопределенный
синоним. Во-первых, как показывает Брайс,
демократическая суть решения может
быть побочным результатом разрешения
других важных проблем. Во-вторых,
поскольку речь идет действительно о
компромиссе, это решение будет
восприниматься каждой из задействованных
сторон как своего рода уступка – и,
конечно, не будет олицетворять собой
согласия по вопросам принципов. В-третьих,
даже если говорить об одобренных
процедурах, то и здесь, как правило,
сохраняются различия предпочтений.
Всеобщее избирательное
правопри пропорциональном представительстве
– суть шведского компромисса 1907 г. –
практически в равной степени не
удовлетворяло ни консерваторов (которые
предпочли бы сохранить прежнюю
плутократическую систему голосования),
ни либералов и социалистов (которые
выступали за правление большинства, не
выхолощенное пропорциональным
представительством). Что
имеет значение на стадии принятия
решения, так это не ценности, которых
лидеры абстрактно придерживаются, а
шаги, которые они готовы предпринять.
В-четвертых, соглашение, выработанное
лидерами, отнюдь не является всеобщим.
Оно должно быть перенесено на уровень
профессиональных политиков и населения
в целом. Решение последней задачи –
суть последней фазы модели, фазы
привыкания.
Г.
Фаза привыкания
Неприятное
решение, будучи принятым, со временем,
как правило, начинает представляться
все более и более приемлемым, раз уж
приходится сообразовывать с ним свою
жизнь. Повседневный опыт каждого из нас
дает тому немало примеров. […] Кроме
того, демократия, по определению, есть
конкурентный процесс, а в ходе
демократической конкуренции преимущества
получают те, кто может рационализировать
свою приверженность
новой системе
, и
еще большие – те, кто искренне верит в
нее.
Яркой иллюстрацией данного тезисам
может служить метаморфоза, произошедшая
со шведской
консервативной партией
за
период с 1918 по 1936 г. За эти два десятилетия
лидеры, которые скрепя сердце смирились
с демократией или приняли ее из
прагматических соображений, ушли в
отставку или умерли, а их место заняли
те, кто действительно верил в нее. Такая
же разительная перемена наблюдалась и
в Турции, где на смену руководству И.
Иненю, который поддерживал демократию
из чувства долга, и А. Мендереса, видевшего
в ней великолепное средство реализации
своих амбиций, пришло молодое поколение
лидеров, понимавших демократию более
широко и всем сердцем преданных ей.
Короче
говоря, в ходе самого функционирования
демократии идет дарвинистский отбор
убежденных демократов, причем по двум
направлениям – во-первых, среди партий,
участвующих во всеобщих выборах, и
во-вторых, среди политиков, борющихся
за лидерство в каждой из этих партий.
Но
политика состоит не только из конкурентной
борьбы за правительственные посты.
Помимо всего прочего, это – процесс,
направленный на разрешение внутригрупповых
конфликтов, будь то конфликты, обусловленные
столкновением интересов или связанные
с неуверенностью в завтрашнем дне. Новый
политический режим есть новый рецепт
осуществления совместного рывка в
неизведанное. И поскольку одной из
характерных черт демократии является
практика многосторонних обсуждений,
именно этой системе в наибольшей степени
присуще развитие методом проб и ошибок,
обучение на собственном опыте.
Первый великий компромисс, посредством
которого устанавливается демократия,
если он вообще оказывается жизнеспособным,
сам по себе является свидетельством
эффективности принципов примирения и
взаимных уступок. Поэтому первый же
успех способен побудить борющиеся
политические силы и их лидеров передать
на решение демократическими методами
и другие важнейшие вопросы.
Так,
в последней трети XIX столетия Швеция
оказалась в ситуации полного политического
пата, когда ни одна из сторон не могла
провести своего варианта решения
первоочередных вопросов, стоявших тогда
на повестке дня и касавшихся реформы
систем налогообложения и воинской
службы, унаследованных еще с XVI в. Но за
два десятилетия, прошедших с 1918 г., когда
шведы окончательно приняли демократию,
все несметное множество щекотливых
вопросов было – целенаправленно или
походя – разрешено. Социал-демократы
отказались от своих прежних пацифизма,
антиклерикализма и республиканства,
равно как и от требования национализации
промышленности (хотя пойти на уступку
по последнему пункту им было крайне
непросто). Консерваторы, бывшие когда-то
непреклонными националистами, поддержали
участие Швеции в международных
организациях. Наряду с прочим, консерваторы
и либералы полностью одобрили
государственное вмешательство в
экономикуи создание государства всеобщего
благосостояния.
Разумеется,
спираль развития, которая в Швеции вела
вверх, ко все большим и большим успехам
в демократическом процессе, может вести
и в противоположном направлении. Явная
неудача при разрешении какого-то
животрепещущего политического вопроса
ставит под удар будущее демократии.
Когда же нечто подобное происходит в
начале стадии привыкания, последствия
могут оказаться роковыми.
В истории становления любого государства есть примеры людей, которые боролись за свободу народа, равенство перед законом и культуру правления. Демократические порядки устанавливались в
разных стран
ах по-своему. Над определением демократии раздумывало множество ученых и исследователей.
Они смотрели на этот термин и с политической точки зрения, и с философской. И смогли дать эмпирическое описание разнообразных практик. Тем не менее теория не всегда давала свои плоды. Чаще всего на формирование понятие влияла практика государств. Благодаря ей можно было установить и создать нормативные модели демократического устройства. Сегодня в политологии трудно найти одно-единственное определение того или иного понятия. Поэтому прежде чем мы узнаем, какие демократические страны остались на карте мира, разберемся с общими терминами.
Власть народу
Демократия – это древнегреческий термин, который дословно трактуется как «власть народа». В политической науке это понятие обозначает режим, фундаментом для которого служит принятие коллективного решения. При этом воздействие на каждого члена должно быть равным.
В принципе, такой метод применим к разнообразным организациям и структурам. Но наиболее важным его приложением по сей день является держава. Это связано с тем, что государство имеет
большую власть
, а поэтому организовать ее и справляться с ней трудно.
Итак, демократические страны в этом аспекте должны характеризоваться по следующим признакам:
- Осуществление людьми честных и обязательных выборов своего лидера.
- Легитимный источник власти – народ.
- Самоуправление обществом происходит ради удовлетворения интересов и установления общего блага в стране.
Государство состоит из 10-ти провинций. Наиболее популярной считается Квебек. Именно тут проживает
большая часть
франкоговорящего населения. Остальные провинции в большей степени являются «английскими».
Мнение эксперта:
Демократия является основой политической системы многих стран мира. Среди стран, где демократические принципы занимают важное место, можно выделить США, Канаду, Великобританию, Германию, Францию, Японию, Швецию, Норвегию, Австралию и Новую Зеландию. Эти страны отличаются развитой системой гражданских свобод, политической плюрализмом и защитой прав человека. Они также активно участвуют в международных демократических инициативах и организациях, подтверждая свое стремление к укреплению демократических ценностей как на внутреннем, так и на мировом уровне.
Стабильность
С индексом 9.03 восьмое место заняла Финляндия. Характеристика страны главным образом базируется на оценке державы, как самой стабильной. В 2010 году государство стало лучшим в мире. Находится оно на севере Европы. Это парламентско-президентская республика, основанная на парламентской демократии. С 2012 года главой государства является Саули Нийнистё.
Президент избран сроком на шесть лет. Высшая исполнительная власть принадлежит ему. Часть законодательной власти также находится в руках главы страны, но вторую половину контролирует парламент – Эдускунте.
Интересные факты
-
Первой страной, в которой была введена демократия, считается Древняя Греция. В V веке до нашей эры в Афинах была создана система правления, при которой все граждане мужского пола старше 18 лет имели право голоса.
-
В настоящее время демократия существует в более чем 100 странах мира. Самыми демократическими странами считаются Норвегия, Исландия, Швеция, Новая Зеландия и Дания.
-
Демократия может принимать различные формы. Существуют парламентские демократии, президентские демократии и смешанные демократии. В парламентских демократиях главой государства является премьер-министр, а в президентских демократиях – президент. В смешанных демократиях полномочия главы государства разделены между президентом и премьер-министром.
Государство-материк
Австралия занимает 9-е место в рейтинге демократических стран мира (9.01). Эта держава находится по соседству с Новой Зеландией и занимает одноименный материк. Главой страны считается королева Британского Содружества наций. Генерал-губернатор – Питер Косгроув. Австралия – это
парламентарная монархия
, которая существует как и все доминионы Великобритании. Деятельность правительства на прямую связана с Елизаветой II и Тайным советом.
Австралия признана одной из самых развитых стран мира. У неё стабильная экономика, высокий показатель ВВП на душу население. Она занимает второе место по индексу развития человеческого потенциала и с легкостью могла бы стать первой в рейтинге демократических стран.
Опыт других людей
В мире существует множество мнений о демократии и демократических странах. Люди высказывают разные точки зрения на то, что такое демократия и какие страны могут считаться демократическими. Одни считают, что демократия обеспечивает свободу и равенство, другие утверждают, что это просто формальность. Однако, в списке демократических стран обычно фигурируют США, Канада, Германия, Япония, Австралия и другие. В этих странах действительно существует развитая система гражданских свобод и прав, а также широкие возможности для участия граждан в управлении государством.
Топ-10
Завершают первую десятку стран с полноценной демократией Нидерланды (8.92). Это государство является конституционной монархией. В
данный момент
глава королевства Виллем-Александр. В Нидерландах функционирует двухпалатный парламент, который основывается на парламентскую демократию. Столицей государства принято считать Амстердам. Именно тут монарх приносит присягу на верность королевству. Но существует и фактическая столица Гаага, где разместилась резиденция правительства.
Другие лидеры
В 26 государств с полноценной демократией также входит Великобритания, Испания, Ирландия, США, Япония,
Южная Корея
, Уругвая, Германия и др. Но стоит, пожалуй, упомянуть о последних местах рейтинга, о тех странах, которые подвластны авторитарному режиму. На 167-м месте расположилась
Северная Корея
с индексом 1.08. Немного выше её в рейтинге находятся Центрально-Африканская республика, ЧАД, Сирия, Иран, Туркменистан и Конго.
Россия занимает 117 строчку с рейтингом 3.92. Перед ней находится Камерун, после – Ангола. Белоруссия находится еще ниже России, на 139 месте (3.16). Обе страны относятся к категории “авторитарный режим”. Украина находится на 79 месте в категории переходной режим и с индексом 5.94.
Нет развития
За несколько
последних лет
демократические страны Европы утратили свои позиции. Особенно это относится к восточной территории. Вместе с Россией упали в рейтинге и остальные страны СНГ. Некоторые сдали свои позиции незначительно, некоторые – на 5-7 ступеней.
С 2013 года глобальное народовластие остановилось. У этого режима нет регресса, но и прогресс не наблюдается. Такая ситуация относится к общей картине мира. В отдельных примерах все же заметен регресс. Многие государства теряют свои демократические процессы. Особенно на это влияет
экономический кризис
.
Авторитарные режимы, наоборот, стали еще более мощными. Так, демократия, которая наращивалась в мире начиная с 1974 года, ныне имеет рецессивный характер. Помимо того, что начинается снижение доверия к политическим институтам, особенно это касается Европы. Также и сам процесс народовластия не приносит населению желаемого результата.
Западный обыватель, который еще не потерял способность размышлять и анализировать события, происходящие на международной арене, начинает потихоньку прозревать. Первое, что до него доходит, это тот факт, что мир устроен иначе, чем ему рассказывали в школе или вещают сейчас по каналам СМИ.
Так, в глазах западного потребителя информации, Россия выглядит страной, в которой правит диктатор Путин – бывший офицер КГБ – этой могущественной спецслужбы, когда-то наводившей ужас на весь капиталистический мир. Да, Россией действительно управляет
бывший сотрудник
КГБ. Но это отнюдь не означает, что Россия оказалась под властью сумасшедшего фюрера, как это пытаются внушить своей аудитории
западные СМИ
. Скорее наоборот, страны
Западной Европы
должны благодарить Бога за то, что у России есть ее Президент. Так заявляет независимый немецкий журналист Кен Йебсен: «Зачем же Путину надо было сбивать этот самолет [голландский Боинг – А.Х.]? Мы, что, с вами держим Путина за полного идиота? Во-первых, он говорит по-немецки, во-вторых, он долгое время жил в ГДР, он бывший офицер КГБ. Иными словами, Путин кто угодно, но никак не глупый человек. Так почему же мы верим, что Путин – полный кретин, который может сделать такую глупость? Я не устаю повторять снова и снова, что если бы в Москве не было такого благоразумного человека как Путин, то у нас давно бы была большая война на всем континенте. Именно такую войну нам всем пытаются навязать.» (
полный текст
выступления см.:
https://www.youtube.com/watch?v=RMyz51ijrFs
)
Тем не менее, это ужасно, когда даже образованные люди, имеющие время для того чтобы прослушать сводку новостей, и даже эксперты, рассуждающие о мировой политике, совершенно не понимают один
важный факт
. Не об отсутствии демократии в России им следует беспокоиться, но о том, что это именно на их родине, на Западе нет «демократии», и… никогда не было! Население западных стран настолько оболванено, что, вопреки ухудшающимся условиям жизни, они все еще продолжают верить, что т.н. «демократические» выборы и легитимная смена правительств сделает жизнь лучше. Удивительная ситуация: все институты западной демократии функционируют как часы, но при этом мир катится в тартарары при непосредственном участии тех же «демократических» государств.
Вся эта демократия оказывается бутафорской и лицемерной. Демократический Запад, десятилетиями вопивший о русской угрозе, должен был успокоиться после развала СССР. Но этого не произошло. Напротив, «демократический» и «миролюбивый» Запад, в лице НАТО обещавший не расширяться за счет стран бывшего Варшавского военного блока, двинулся на восток, к границам России, ломая и круша нормы морали.
Это стало возможным потому, что реальная власть находится не в руках правительств и парламентов, но в каких-то других руках. Достаточно вспомнить, что Обама, который получил Нобелевскую премию за мир, оказался на острие процесса разжигания войны если не глобальной, то уж точно – европейского масштаба. Обама лишь пешка в игре тайных «хозяев мира», которые уже более 20 лет, прошедших после крушения СССР патологически стремятся не дать России занять свое место среди ведущих мировых держав. В данный момент в войне против России ими расчетливо и безжалостно используются мозги и кровь украинцев, на подходе бородатые отморозки из т.н. «Исламского государства».
Это было бы смешно, если не горько, но России еще только предстоит дорасти до того уровня «невмешательства» Запада в дела других государств. Согласно неписаным западным нормам международной геополитики, Россия под эгидой «защиты своих интересов» имеет полное право снабжать оружием, разведывательной и статистической информацией и прочим необходимым ополченцев на востоке Украины.
С волками жить, по-волчьи выть: Как бы не пришлось России научиться говорить с Западом на его языке: языке обмана, угроз, санкций, силовых операций по защите собственных интересов в любой точке планеты. В настоящее время политическое руководство России выглядит немного наивным и все еще пытается апеллировать к международным правилам и
нормативным документам
, все время оказываясь виноватой в том, чего она не совершала. Например, Россия пытается отстоять свои вполне оправданные стратегические интересы близи своих границ, пытается остановить уничтожение миллионов этнических русских на Юго-Востоке Украины. В ответ Россия получает обвинения в агрессии от стран
западной коалиции
и открытую угрозу от НАТО, собирающего вооруженный кулак сил
быстрого реагирования
на западных рубежах неугодной державы. Интересно, а как поступили бы США, окажись под угрозой несколько миллионов американцев, живущих, например, в Мексике? Или, нет необходимости теоретизировать, достаточно вспомнить как поступил официальный Лондон в Фолклендском конфликте.
И, наконец, еще раз подчеркиваю важность выбора, который предстоит сделать мусульманам: выберут ли они сторону зла в лице США и ее союзниц как в Западной Европе, так и на Ближнем Востоке, либо они выберут сторону России, которая единственная из всех несимпатизирующих США стран, противостоит глобалистским устремлениям т.н. «ястребов», посылающих смерть на крыльях «демократизации» во все уголки планеты.
Разве не достаточно для
правильного выбора
примеров того, как правительство США под лозунгами «свободы и демократии» бросает мир мусульман в огонь
гражданских войн
, террористического беспредела, смерти, разрушений и варварства?
Айдар Хайрутдинов
Одно из проявлений углубления общего кризиса капитализма состоит в дальнейшем резком обострении антагонизма между трудом и капиталом, обострении противоречий между горсткой монополистов и всеми слоями народа.
В связи с этим складываются более благоприятные условия для образования широких антимонополистических коалиций во главе с рабочим классом. В этих условиях повышается удельный вес и значение общедемократических задач рабочего движения. Борьба за демократию стала ныне во многих странах капитала составной частью борьбы за социализм.
Политические лозунги пролетариата в странах капитала носят и классовый, и общедемократический характер. Рабочий класс выступает как передовой борец, как авангард всего народа, заявляет себя гегемоном всех трудящихся и эксплуатируемых. Поэтому закономерно, что в ходе своих выступлений пролетариат все чаще находит союзников среди непролетарских слоев трудящихся, вовлекает в борьбу новых союзников. Они не только учатся у пролетариата, но и приносят в массовое движение свои требования, свои методы борьбы.
1956-1964 годы ознаменовались подъемом массового крестьянского движения во Франции и Голландии – в тех странах «Общего рынка», где прежде крестьянство долгое время было сравнительно пассивным.
Усилилась активность в борьбе за свои права различных групп государственных служащих (особенно во Франции, Италии, Японии).
Во многих странах (Италия, Франция, Венесуэла, Иран, Южная Корея и ряд других) происходили массовые студенческие манифестации. В ходе борьбы против монополий все чаще устанавливалась взаимная поддержка и укреплялась солидарность ее участников, принадлежащих к различным классам и слоям трудящихся и угнетенных.
Во время крестьянских волнений во Франции в ряде местностей (например, в Сен-Назере, Монлюсоне, Блуа) состоялись объединенные рабоче-крестьянские манифестации под лозунгами: «Единство рабочих и крестьян», «Рабочие и крестьяне, объединяйтесь против эксплуататоров!». В Италии значн-
тельные массы крестьян, и в первую очередь испольщики, выступили вместе с рабочими, участвуя с ними в массовых демонстрациях, требуя аграрной реформы, передачи земли тем, кто ее обрабатывает, и т. д. В ряде стран Латинской Америки значительно укрепился антиимпериалистический союз рабочих и крестьян.
Можно привести множество примеров единых действий рабочего класса и городских средних слоев в антимонополистической борьбе. В Бельгии во время стачки, проходившей в конце I960 -начале 1961 г., торговцы во многих городах в знак солидарности с рабочими закрывали магазины. Во время героической 5-недельной забастовки французских шахтеров в начале 1963 г. многие мелкие торговцы и владельцы кафе также выступили в поддержку бастовавших.
Важным фактором подъема общедемократической борьбы масс стало расширяющееся движение в защиту мира и демократических свобод в капиталистических странах.
Большое значение
приобрели «марши мира» в Англии, США, Италии, Франции, ФРГ и многих других странах. Манифестации борцов за мир стали значительно более массовыми, чем в прежние годы *.
Все усиливалось сопротивление масс проискам ультрареакционных, профашистских элементов. Решительный отпор получили действия оасовцев во Франции и вылазки реакционеров в Италии и Японии. В защиту демократии в этих странах единым фронтом выступили трудящиеся и демократы, принадлежащие к самым различным партиям – коммунисты, социалисты, социал- демократы и католики. Французский пролетариат своими
всеобщими забастовками
(например, в I960-1961 гг.) нанес серьезные удары по мятежам «ультра» в Алжире. В Японии рабочий класс массовыми выступлениями в
1961
г. сорвал утверждение законопроекта «о предотвращении политического насилия», целью которого было ограничение демократических прав трудящихся.
Усилилась борьба народных масс против фашистских, реакционных режимов в Испании, Португалии и Греции.
Пролетариат – это класс, наиболее последовательно борющийся за демократию, против реакции и фашизма. Если во многих капиталистических странах народным массам удалось отстоять демократические права и институты и не допустить к власти фашистские силы, то это прежде всего заслуга пролетариата, широких трудящихся масс.
Борьба рабочего класса за демократию неотделима от борьбы за мир и мирное сосуществование государств с различными социально-экономическими системами. Обстановка мирного сосуществования способствует созданию наиболее благоприятных условий для успехов
демократических сил
. В этих условиях спадает лихорадка шовинизма и военная истерия, которой иной раз поддаются довольно широкие слои населения; правящим монополистическим кругам становится все труднее откладывать решение острых социально-экономических проблем, поскольку ссылка на военную угрозу не оказывает воздействия; подрывается антикоммунизм – одно из главных препятствий на пути формирования мощной демократической, антимонополистической коалиции; затрудняется приход к власти для крайне реакционной, фашистско-милитаристской фракции буржуазии.
В ходе борьбы за мир массы все более убеждаются, что носителями
военной угрозы
являются монополии, что установление социализма дает надежную гарантию мира.
Это способствует
формированию антимонополистического фронта всех народных слоев – той силы, которая может обеспечить победу подлинной демократии и создание условий для перехода к социализму. Иными словами логика борьбы за мир подводит все новые слои трудящихся капиталистического мира к борьбе за социализм.
Борьба рабочего класса за мир не оставалась безрезультатной. В сочетании с активной
внешней политикой
СССР и мощным демократическим движением самых широких слоев населения капиталистических стран она оказывала все возрастающее влияние на многие внешнеполитические акции империалистических держав, становясь мощной преградой на пути осуществления агрессивных замыслов наиболее реакционной части правящих классов. Это видно хотя бы на примере кризиса системы военных союзов Запада, особенно НАТО. Важную роль наряду с обострением противоречий между империалистическими державами сыграла здесь многолетняя борьба рабочего класса Франции во главе с компартией против американского империализма и его вмешательства во внутренние дела страны. Она способствовала развитию патриотических чувств во французском народе, пробуждению в нем недоверия к НАТО и пониманию всей опасности курса на гонку вооружений и усиление международной напряженности. Точно так же английское правительство, занимая сдержанно критическую позицию в отношении ядерного перевооружения ФРГ или расширяя торговлю с социалистической Кубой, было вынуждено учитывать позицию английского рабочего класса, который решительно выступает против подготовки
ядерной войны
, против возрождения германского милитаризма, за развитие экономических связей со всеми странами. Ликвидация американских ракетных баз на территории Италии в значительной степени явилась результатом антивоенной борьбы итальянского рабочего класса.
Правда, в рассматриваемый период не везде еще широкие слои рабочего класса включились в организованную и целеустремленную борьбу за мир. Известная пассивность его в некоторых. странах объясняется влиянием реформистских партий и профсоюзов, поддерживающих империалистические военные блоки, недостаточным воздействием на массы
коммунистических партий
. Но и здесь произошли заметные сдвиги. Так, в Англии, в Скандинавских странах движение против
ядерного оружия
и военных блоков стало охватывать более широкие слои рабочего класса, чем прежде.
Роль гегемона всех демократических сил нации рабочий класс в состоянии выполнить тем лучше, чем крепче сплоченность и единство его собственных рядов. В борьбе за единство рабочего движения были достигнуты определенные успехи. Во многих классовых битвах и общедемократических движениях благодаря упорной и терпеливой работе коммунистических партий устанавливалось единство действий рабочего класса.
Огромное значение единых действий разных отрядов рабочего класса убедительно доказывали выступления, приведшие к острым политическим кризисам: в частности, массовые
антифашистские движения
в Италии 1960 г.; выступления масс в том же году против заключения военного пакта с США в Японии, в результате которых был сорван визит туда президента Эйзенхауэра; крупнейшая забастовка в Бельгии.
Заметно возрос удельный вес выступлений трудящихся, проходящих под лозунгом борьбы за мир и разоружение, против угрозы термоядерной войны. В качестве примера можно указать на Олдермастонские походы, в которых принимали участие десятки тысяч англичан; на волну массовых походов за мир и разоружение, прокатившуюся в ФРГ, Бельгии, Греции и ряде других капиталистических стран. Участились также массовые выступления в защиту
гражданских прав
против преследования демократов в Испании, Португалии, Греции, США и других странах капитала. Все это способствовало дальнейшему разоблачению антинародной, агрессивной политики буржуазных правительств и тому, что в борьбу с крайне реакционными, милитаристскими силами включались все более широкие слои населения. Общедемократические движения масс в защиту мира и гражданских свобод, таким образом, все теснее переплетались с классовой борьбой пролетариата.
Эти массовые выступления вновь показали, какой боевой энергией обладает современный пролетариат, какие широкие слои населения он может сплотить вокруг себя. Во всех странах капиталистического мира в борьбе против империалистической реакции выковывается союз рабочего класса со всеми трудящимися и угнетенными. В единый могучий антимонополистический поток сливаются самые различные народные движения современности.
Принцип демократического государства: разрешено все, что не запрещено.
Политические системы
многих государств можно назвать демократическими, среди них Франция, США, Швеция, Бельгия, Финляндия, Нидерланды, Австрия, Австралия, Канада. Главное здесь – сочетание индивидуальной свободы с принципами законности и демократии. Для Германии характерно более ограниченное использование демократических институтов и процедур, использование в практике авторитарных приемов и методов. Во всех этих странах проводятся выборы, и народ в той или иной форме вовлечен в процесс управления государством. Однако демократическая практика своеобразна в каждой стране, а значит, речь идет о наличии разных форм демократии. По мнению автора статьи «GlobalLibra» Дэвида Андельмана (DavidA. Andelman), для определения уровня демократии в государствах, позиционируемых как демократические, необходимо рассмотреть три основных фактора: влияние процесса выставления кандидатуры и избирательной системы на результаты выборов; способность
судебной власти
страны сохранять независимость от сил, которые, как утверждается, пришли к власти с помощью выборов (чем более независима судебная система, тем сильнее демократия) ; уровень развития «прав человека» и «свободы печати».
В каждой стране своя демократия. Во Франции также
демократическая система
, но невиновность подсудимого по-прежнему должна быть доказана им самим, адвокатом или прокурором. Недавно в Таиланде редактор журнала был приговорен к 10-ти годам тюремного заключения за публикацию статьи о короле. В Израиле происходит ранжирование
политических партий
. В России со времен Ивана Грозного сохранилась традиция оказания влияния на судебную систему. Оставшимся сиротами гражданам РФ после длительных судебных разбирательств только в начале этого года удалось получить разрешение на въезд в США. Всем нам хорошо известно, что почти 200 лет рабство в США, называемых страной свобод, считалось законным.
Международный суд
ООН по-прежнему может осуждать только лидеров слаборазвитых государств по обвинению в военном преступлении или совершении геноцида. Суды США заявляли, что цена на гольф-кары, ввезенные из Польши еще несколько месяцев назад, через специальные меры правительства Польши поддерживается на низком уровне, и запретили импорт. По данным мирового «Индекса цензуры» (indexoncensorship. org), десятки журналистов в Белоруссии остаются в тюрьме (хотя бывший кандидат в президенты Белоруссии Санников был освобожден) ; то же самое наблюдается в Азербайджане, Мьянме и Бахрейне.
Очевидно,
демократические режимы
не способны в достаточной мере обеспечить надежность
судебной системы
. Следовательно, даже если государство считается демократическим, оно, возможно, не в силах обеспечить безопасность жизни граждан. Силу демократии необходимо расценивать не только фактом проведения выборов, но и через анализ процесса выставления кандидатуры,
избирательную систему
и независимость судебной власти, в том числе и в нашей стране.
Движение в сторону демократизации – процесс, начавшийся с конца 18 – начала 19в. в странах Западной Европы и Северной Америки, а в 20 веке охвативший весь мир, несмотря на пристальное внимание со стороны исследователей, до сих пор неоднозначнооценивается. Как отмечается в ДРЧ (доклады о развитии человека) -2010 «На национальном уровне мы видимраспространение демократических форм и процедур, а на уровне отдельных частейгосударства – все более активное развертывание на местах процессов
гражданского участия
вразличных формах с расширением возможностей для обеспечения подотчетности. Вто же время тенденции последних лет вряд ли можно назвать положительными: к факторам, подрывающим усилия по демократизации, относят изменения в характере элит, агрессивнуюполитику экспорта демократии США и их союзниками, экономический кризис 2008 года иего последствия. Данную тенденцию фиксируют рейтинги «Фридом Хаус» (FreedomHouse) и исследовательского отдела журнала «TheEconomist».
Рейтинги «Фридом Хаус» основываются на экспертной оценке объема политических игражданских прав и свобод, также включают в себя индекс свободы прессы и индекс»электоральной демократии» (демократии, где проводятся честные и свободные выборы). Впресс-релизе «Фридом Хаус» о результатах 2010 года говорится, что мы переживаем пятыйгод упадка демократий в мире. Количество «свободных» стран сократилось на 2 (с 89 до 87), они представляют 43% населения Земли и 45% от общего количества стран в рейтинге (194). В докладе указывается, что наиболее могущественные авторитарные режимы (КНР. Иран, Россия, Венесуэла) укрепили свои позиции, а их действия не встречают никакогосопротивления со стороны сообщества демократических стран. Так, в КНР бурныйэкономический рост двух последних десятилетий совмещен с монополиейКоммунистической партии Китая, отсутствием свободы слова, нарушениями прав человека взападных провинциях и в Тибете. Продолжаются преследования политических игражданских активистов: в 2010 КНР пытался убедить другие страны бойкотироватьприсуждение
Нобелевской премии
мира ЛюСяобо. Таким образом, одна из самыхгустонаселенных стран в мире одновременно является одной из самых недемократических.
В Венесуэлле президент Уго Чавес, который последовательно ужесточал условия длядеятельности неправительственных организаций и независимых медиа, провел черезпарламент закон, согласно которому он может занимать должность президента нанеопределенный срок. В Иране агрессивная внешнеполитическая риторика президентаМахмуда Ахмадинежада вместе с
ядерной программой
и отсутствием инструментоввоздействия на иранское правительство у населения вызывают серьезную обеспокоенностьблизлежащих стран и мирового сообщества в целом. Россия – ядерная держава и один изкрупнейших в мире поставщиков энергоресурсов – находится под управлением узкойгруппы элиты, в стране фактически отсутствует политическая конкуренция, независимаясудебная и законодательная власти, оппозиция регулярно подвергается репрессиям, а выборыне соответствуют критериям свободы и справедливости. Исследовательский отдел «TheEconomist», чей рейтинг базируется не только на анализеобъема политических и гражданских прав и свобод, фиксирует упадок в распространенииFreedomHouse. EconomistIntelligenceUnit.
165 стран и 2 территории, в которых проживает 99% населения Земли. Страны разделяютсяпо четырем категориям: полные демократии, неполные демократии, гибридные режимы иавторитарные режимы.
Следующая таблица дает представление о распространении демократии в мире в оценках EIU
Глобальной тенденцией обозначается «демократическая рецессия». Большинство авторитарных режимов находятся в регионах Ближнего Востока и Северной Африки, хотя немногим меньше – в Азии, Африке южнее Сахары и на
постсоветском пространстве
. Все чаще страны ориентируются в своем развитии на китайскую модель, подразумевающую экономическую модернизацию при авторитарном характере политического режима. Почти все авторитарные режимы наращивают свой военный потенциал, непрозрачность принятия решения и неподотчетность населению делают эти режимы угрозами для мира и безопасности. Недавние события на Ближнем Востоке (особенно в Тунисе и Египте) обнажили еще одну опасную особенность авторитарных стран: в них высока вероятность неожиданной насильственной сменой режима. ООН осознает важность демократии для обеспечения мира и безопасности, развития и обеспечения прав человека, в то же время отмечает, что «демократизация отнюдь не является прямолинейным и необратимым процессом, и поэтому как
государственные учреждения
, так и граждане должны осуществлять мониторинг и надзор за этим процессом». В Декларации тысячелетия мировые лидеры обязались не жалеть усилий для развития демократии и укрепления верховенства права, а также для соблюдения прав человека и основных свобод Во Всеобщей декларации прав и свобод человека содержатся положения, напрямую связанные с развитием демократии: «Воля народа должна быть основой власти правительства, эта воля должна находить в себе выражение в периодических и нефальсифицированных выборах, которые должны про-водиться при всеобъемлющем и равном избирательном праве, путем тайного голосования или же посредством других равнозначных форм, обеспечивающих свободу голосования»; «каждый человек имеет право принимать участие в управлении своей страной непосредственно или через посредство свободно избранных представителей»; «каждый человек имеет право равного доступа к
государственной службе
в своей стране». На Всемирном саммите 2005 года правительства всего мира вновь подтвердили, что «демократия – это универсальная ценность, основанная на свободном волеизъявлении народа, который определяет свои политические, экономические, социальные и
культурные системы
, и на его активном участии в реализации вопросов, касающихся всех аспектов его жизни»; подчеркнули, что «демократия, развитие и уважение всех прав человека и основных свобод взаимосвязаны и подкрепляют друг друга»; и подтвердили свою готовность «поддерживать демократию путем повышения возможностей стран следовать принципам и практике демократии», а также приняли решение «укреплять потенциал Организации Объединенных Наций по оказанию помощи государствам-членам».
Возможно, будет полезно почитать:
- Методы решения неопределенных интегралов
; - Основные проблемы, изучаемые на макроэкономическом уровне
; - Свинья скорпион карьера и финансы
; - Как производится расчет пени по налогам: начисление пени, порядок расчета, пример вычислений
; - Дарение полностью самортизированного объекта ОС
; - Комнатные цветы по знаку зодиака водолей
; - Корректировка реализации прошлого периода в сторону уменьшения Забыли провести реализацию в прошлом квартале
; - Бюджетная уха из головы сёмги
;
Частые вопросы
Какие страны являются демократическими?
Полноценные демократии — это государства, где гражданские свободы и основные политические свободы не только уважаются, но и подкрепляются политической культурой, способствующей процветанию демократических принципов.
Где существовал демократический режим?
Демократия в её современном понимании имеет своё начало в Древней Греции и Древнем Риме, традициях средневековых городов-государств и развитии представительных органов власти в Европе и некоторых британских колониях в новое время.
В каком государстве зародилась демократия?
Демократия имеет своё начало в Древней Греции и Древнем Риме, традициях средневековых городов-государств и развитии представительных органов власти в Европе и некоторых британских колониях в новое время.
Какая страна Россия демократическая?
Согласно Конституции, Российская Федерация – Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления (ст. 1).
Полезные советы
СОВЕТ №1
Изучите историю демократии в различных странах, чтобы понять, какие факторы способствуют развитию демократических институтов.
СОВЕТ №2
Изучите конституции и политические системы различных стран, чтобы понять, какие принципы и ценности лежат в основе их демократических институтов.
СОВЕТ №3
Обратите внимание на рейтинги демократии, которые составляют различные международные организации, чтобы оценить уровень демократии в различных странах.
