Античный мусейон в его развитии от частно-правового института к государственному учреждению. Возникновение музея как феномена культуры Сообщение на тему в александрийском музее

После смерти

Александра Македонского, его тело в золотом саркофаге было перенесено в Александрию (Египет) и помещено в специально построенную гробницу. Город, названный именем полководца, был заложен самим царём как новая столица эллинского Египта.

«Здесь обосновался один из сподвижников Александра, талантливый полководец и умный правитель

Птолемей I Сотер, давший начало целой плеяде Птолемеев. Его величайшей заслугой перед человечеством является создание Мусейона.

Это учреждение, созданное первым из Птолемеев, больше всего напоминало научно-исследовательский институт, где учёные работали, освобождённые от повседневных забот. Царь постарался привлечь в Александрию многих выдающиеся поэтов и ученых того времени. Здесь собрался цвет науки всего Древнего мира.

Александрийский Мусейон был и исследовательским центром, и величайшим музеем древности (от слова «мусейон» и возникло слово «музей»), с парком, ботаническим садом, зверинцем

[…]Средств не жалели, и это создавало чрезвычайно благоприятные условия для творческой деятельности.

Занимаясь исследованиями, учёные имели возможность ежедневно встречаться за совместными трапезами и на прогулках в прекрасных садах дома муз.У них были исключительные возможности обмениваться опытом, советоваться, находить истину в спорах и комплексно решать научные проблемы.

Сергеев Б.Ф., Парадоксы мозга, М., «ЛКИ», 2008 г., с. 22.

В состав музея входили: помещения для занятий, аллеи, анатомический кабинет, ботанический и зоологический сады и основанная независимо от него Александрийская библиотека.

В Мусейоне работали:

Архимед , Евклид , Эратосфен , Герофил , Плотини другие.

«Развитие научных знаний требовало систематизации и хранения накопленной информация. В ряде городов создаются библиотеки, самые знаменитые из них – в Александрии и Пергаме. Александрийская библиотека была наиболее крупным книгохранилищем эллинистического мира. Каждый корабль, прибывавший в Александрию, если на нём имелись какие-либо литературные произведения, должен был или продать их библиотеке, или предоставить для копирования.

В I в. до н. э. александрийская библиотека насчитывала до

700 000папирусных свитков. Кроме основной библиотеки (она называлась «царской») в Александрии была построена ещё одна, при храме Сараписа.

Во II в. до н. э. пергамский царь Евмен II основал библиотеку в Пергаме, соперничавшую с александрийской. Именно в Пергаме был усовершенствован материал для письма из телячьей кожи (пергамен, или «пергамент»): пергамцы были вынуждены писать на коже в связи с тем, что вывоз папируса из Египта в Пергам был запрещён.

Крупные ученые обычно работали при дворах эллинистических монархов, которые давали им средства к существованию. При дворе Птолемеев было создано специальное учреждение, объединявшее ученых, так называемый Мусейон («храм муз»). Учёные жили в Мусейоне, проводили там научные исследования (при Мусейоне находились зоологический и ботанический сады, обсерватория). Общение ученых между собой благоприятствовало научному творчеству, но в то же время учёные оказывались в зависимости от царской власти, что не могло не влиять на направление и содержание их работы.

С Мусейоном связана деятельность

Евклида(III в. до н. э.) – знаменитого математика, который подытожил достижения геометрии в книге «Начала», служившей основным учебником геометрии в течение более двух тысячелетий.

В Александрии ряд лет жил и один из величайших ученых древности –

Архимед, математик, физик и механик».

Свенцицкая И.С., Эллинистическая культура / История древнего мира. Расцвет древних обществ, Книга 2, М., «Наука» 1989 г., с. 356-357.

Из-за постоянно ведущихся в этом регионе войн, Александрийская библиотека неоднократно (!) разграблялась, поджигалась и т.п.

«Когда Египет был обращён в римскую провинцию, александрийская наука медленно начала клониться к упадку. Музеум существовал по-прежнему; по-прежнему в нём жили и трудились учёные; но не было в их трудах той свежей и сильной оригинальности мысли, которою отличаются умственные подвиги

Эвклида , Архимеда , Эратосфенаи

Гиппарха. Началось компилирование и комментирование старых авторитетов.

Самостоятельные исследования прекратились.Причину этого упадка мысли можно приписать отчасти подавляющему влиянию римского господства».

Писарев Д.И. ,
Историческое развитие
европейской мысли / Полное собрание сочинений и писем в 12-ти томах, Том 6, М., «Наука», 2003 г., с. 365.

Со временем термин «мусейон» сделался наименованием музыкально-художественной и научно-исследовательской деятельности, поскольку в Элладе классической эпохи она разворачивалась при храмах муз. Празднества и творческие соревнования также организовывались при святилищах, их материальные воплощения – в том числе тексты произведений и призы – посвящались музам и хранились в храме. Культ муз отправлялся во всех философских школах классической Античности, начиная с пифагорейской . Платон в «Федоне » (61a) прямо причислил философию к мусическим искусствам; перипатетики включили в этот ряд естествознание и медицину. Достижения каждого вида деятельности отражались в коллекциях, с сакральным целями собираемых при каждом мусее. Хотя от этого слова происходит современный термин «музей », мусейон, в отличие от современных музеев, не занимался выставками каких-либо экспонатов и их целенаправленным собиранием . Тем не менее накопленные в Афинском, а затем и в Александрийском мусейоне коллекции стали обеспечивать образовательный и исследовательский процесс. Мусеи могли быть и местами досуга, поскольку это привлекало в храм публику .

История

Обстоятельства создания

Александрийский мусейон признаётся высшим достижением традиции античных мусеев; одновременно он тесно связан с исследовательской и политической программой Аристотеля . В аристотелевской «Политике » (VII, 9, 1-4) содержится описание идеального города, в котором выделена отдельная территория для национальных мест почитания богов и героев, залы общественных трапез, гимнасиев и произведений искусства. По-видимому, эта теория повлияла на планировку александрийского квартала Брухейон , с его царскими дворцами, мусейоном, храмами, театром и прочим. Было и существенное отличие от идей Аристотеля: на первом месте в политике Птолемеев было придание святости новой столице в глазах не только эллинов, но и всех подвластных народов. Поэтому в Александрии был учреждён универсальный культ Сераписа с новым храмом . Характерно, что книжное собрание Александрийской библиотеки размещалось, судя по данным раскопок, именно в Серапеуме . Храм располагался на искусственной возвышенности в центре египетского квартала; по описанию Аммиана Марцеллина (XXII, 15), «Сера­пей, укра­шен­ный широчайшими атри­я­ми и колон­на­да­ми, живы­ми образа­ми ста­туй, настоль­ко выде­лял­ся вели­ко­ле­пи­ем сво­ей отдел­ки и укра­ше­ний, что после Капи­то­лия , наве­ки просла­вив­ше­го досто­чти­мый Рим, нет ниче­го, что мог­ло бы счи­тать­ся более выда­ю­щим­ся во всей все­лен­ной» .

Ещё при основании Александрии её ядром был священный комплекс, полностью повторявший древнегреческие святилища. При жизни Александра Македонского был начат храм Исиды , которая отождествлялась с Герой и всеми возлюбленными Зевса – Деметрой , Ио , Персефоной . Греками Исида почиталась как богиня-мать , небесная царица (в этом качестве могла рассматриваться и Мнемосина). Рядом располагался Паней, по описанию Страбона (XVII, 1, 10) включавший искусственную гору, напоминавшую по форме «сосновую шишку»; точное его местоположение неизвестно. Сюда же Птолемей распорядился перенести тело Александра Великого. Царские дворцы не отделялись от святилищ, поскольку в эллинистическом Египте очень рано возник царский культ, неотделимый от соответствующих ритуалов .

Эллинистический период

Основателем мусейона и библиотеки был Пто­ле­мей I Сотер , что следует из рассказа Плутарха (Non posse suaviter vivi , 13, 3) . Важную роль в формировании концепции мусейона сыграл Деметрий Фалерский , который прибыл в Египет между 297 и 294 годами до н. э., будучи к тому времени очень мистически настроенным; по сообщению Диогена Лаэртского (V, 76), он стал горячим поклонником культа Сераписа. Немалую роль сыграл, по-видимому, и Стратон . Однако существующие источники не позволяют определить точную дату основания мусея, и очевидно, что собирание коллекций, круга учёных и библиотеки было длительным процессом, который продолжался и всё царствование Птолемея Филадельфа . Согласно К. Белоху, достаточно обоснованной датой может быть вторая половина 290-х годов до н. э. Впрочем, в схолиях Иоанна Цецеса – византийского эрудита XII века – все организационные мероприятия по мусейону и библиотеке приписаны Птолемею Филадельфу, что отражает, прежде всего фольклорную традицию. Эта традиция возникла очень рано: уже Иосиф Флавий сообщал, что при царе состоял некий старец, без советов которого он не делал никаких дел («Иудейские древности », XII, 1). Э. Парсонс, комплексно рассмотрев источники, выделил три этапа в становлении комплекса мусейона и библиотеки. Начало собирания книг и приглашение учёных относится к царствованию Птолемея Сотера и осуществлялось Деметрием Фалерским и «другими советниками». Дальнейшая деятельность осуществлялась в царствование Птолемея Филадельфа Александром Этолийским , Зенодотом и Ликофроном – в первую очередь это создание ботанического и зоологического садов, медицинской школы, конструирование сложных автоматических устройств. Наконец, коллекции и книжное собрание Серапея были обустроены при Птолемее III Эвергете . Накопление художественных произведений и иноземных диковин продолжалось вплоть до времён Клеопатры , которой Марком Антонием были подарены коллекции Пергамского мусейона и библиотеки . Пространственно мусейон мог расширяться только до разгрома, устроенного в 145 году до н. э. Птолемеем Фисконом и направленного против всей александрийской интеллигенции, не поддержавшей его восхождение на престол .

В общем, история мусейона известна приблизительно и фрагментарно. Наивысший расцвет в его деятельности наблюдался при первых Птолемеях, примерно до конца III века до н. э. В те времена глава мусея и библиотеки был одновременно и воспитателем наследника престола . Птолемей Фила­дельф учре­дил муси­че­ские игры в честь Апол­ло­на и муз, на которых выда­ю­щим­ся писа­те­лям при­суж­да­лись награ­ды, о чём сообщал Витрувий в пре­ди­сло­вии к VII кни­ге сво­е­го трак­та­та . После гонений Птолемея Фискона во главе библиотеки встал один из военачальников царя – Кидас (сведения об этом содержатся в одном из Оксиринхских папирусов), и в целом до времён правления Клеопатры мусейон вступил в стабильную пору своего существования . Собрания и здания мусея сильно пострадали во время гражданской войны 48-47 годов до н. э., когда в Александрии находился Юлий Цезарь . В результате военных действий в городе и царском квартале случился большой пожар. Античные авторы, описывая эти события, сильно противоречили друг другу: по Сенеке (De tranquilitate 9, 5) погибло 40 000 книг в Александрийской библиотеке, в то время как Павел Орозий (Oros., VI, 15, 3) приводил число в 400 000 книг, а Дион Кассий (XLII, 38) утверждал, что сгорели верфи, склады с хлебом и с книгами (вероятно, предназначенными к отправке в Рим), но не библиотека. Для восполнения ущерба Марк Антоний переместил в Египет всё собрание Пергамского мусейона, о чём свидетельствовал Плутарх .

Мусейон в римскую эпоху. Упадок и закрытие

Мало изменился статус учреждения и после римского завоевания; попечение о мусейоне приняли на себя римские императоры, заведение даже посетил Октавиан Август . По сообщению Светония (Claud., 42, 2), император Клавдий попытался основать второй мусейон для пропаганды собственных сочинений . Особенное внимание в римскую эпоху уделялось развитию филологии, известны александрийские учёные I-III веков, такие как Феон , Трифон , Апион . Некоторый подъём наблюдался в работе мусейона при Адриане и его преемниках – в это время работали филологи Аполлоний Дискол , Гарпократион и Гефестион , математик Менелай , врач Соран , астроном и географ Клавдий Птолемей . Теодор Моммзен , проанализировавший систему управления Римским Египтом, установил, что членство в мусейоне достаточно щедро предоставлял Адриан, это было видом вознаграждения . Вплоть до правления Антонина Пия , устойчивой тенденцией было совмещение должностей попечителя мусейона и александрийского префекта , а также главы коллегии царских врачей. Эти должности могли занимать только лица всаднического достоинства .

Мусей сильно пострадал при взятии Александрии Каракаллой в 216 году (об этом сообщал Дион Кассий , LXXVII, 22). Однако при его преемниках мусей был восстановлен в последний раз: ещё в середине III века там преподавал Диофант Александрийский . Окончательный упадок наступил во время войны Зенобии и Аврелиана , когда Брухейон был сожжён и разрушен (по сообщению Аммиана Марцеллина , XXII, 16), произошло это примерно в 269-270 или 273 году. Преподавание после этого ещё велось, но, видимо, в Серапеуме, косвенно оказывая влияние на александрийских учителей
христианской церкви
; со времени Константина Великого мусей встал в оппозицию к Александрийской школе . Неоплатонизм , ставший в III-IV веках господствующим мировоззрением александрийских интеллектуалов, иначе, чем старая олимпийская религия, относился к материальному миру и собиранию предметов. Неоплатоников собираемые коллекции вещей интересовали как символы высшей духовной реальности. Например, распространённое в Античности собирание гемм и резных камней превратилось в учение о нахождении и использовании магической силы, заключённой в драгоценном камне. В период христианизации римского мира мусейон превратился исключительно в культовое место, служители которого выступали ревностными защитниками язычества .

Мнение эксперта:

Античный мусейон в своем развитии от частно-правового института к государственному учреждению представляет собой уникальный процесс, отражающий эволюцию культурного понимания и ценностей общества. Возникновение музея как феномена культуры связано с формированием коллекций и сохранением исторического наследия. Александрийский музей, основанный в III веке до н.э., стал первым учреждением, где собирались и изучались произведения искусства, литературы и науки. Это место стало центром образования и культурного обмена, вдохновляя многих ученых и философов. Таким образом, античные музеи играли ключевую роль в сохранении и передаче культурного наследия, их развитие отразило важность культуры и знаний в обществе того времени.

История музея: с древности до современности

Местоположение, план, структура

В 1990-е годы началось подводное археологическое исследование гавани древней Александрии, результаты которого публиковались с 1994-1995 годов. Руководитель раскопок – Жан-Ив Эмперёр – характеризовал их как «сенсационные». Оказалось, что все крупнейшие постройки римской Александрии, в том числе, по-видимому, и мусей, выходили фасадами к морю. Была открыта гранитная эспланада времён Северов , то есть построенная после 217 года. Однако поиски зданий мусея и библиотеки так ни к чему и не привели. Эмперёр посвятил раскопкам монографию, опубликованную в 2000 году .

Античные авторы в совокупности оставили достаточно подробные перечисления построек мусея,
главной проблемой
является их совмещение. Сведения о местоположении и устройстве мусейона приводил Страбон («География », XVII, 1, 8):

Мусей так­же явля­ет­ся частью поме­ще­ний цар­ских двор­цов; он име­ет место для про­гу­лок, «эксед­ру» и боль­шой дом, где нахо­дит­ся общая сто­ло­вая для учёных, состо­я­щих при Мусее. Эта кол­ле­гия учёных име­ет не толь­ко общее иму­ще­ство, но и жре­ца – правителя Мусея, кото­рый преж­де назна­чал­ся царя­ми, а теперь – Цезарем . Оригинальный текст(др.-греч.) τῶν δὲ βασιλείων μέρος ἐστὶ καὶ τὸ Μουσεῖον͵ ἔχον περίπατον καὶ ἐξέδραν καὶ οἶκον μέγαν ἐν ὧι τὸ συσσίτιον τῶν μετεχόντων τοῦ Μουσείου φιλολόγων ἀνδρῶν. ἔστι δὲ τῆι συνόδωι ταύτηι καὶ χρήματα κοινὰ καὶ ἱερεὺς ὁ ἐπὶ τῶι Μουσείωι τεταγμένος τότε μὲν ὑπὸ τῶν βασιλέων νῦν δ᾽ ὑπὸ Καίσαρος.

Самым примечательным является то, что все перечисленные постройки описывались Страбоном как часть царского дворца, собственно же здание библиотеки не упоминается вовсе. Помещения для хранения и переписывания книг фиксировались при раскопках в Серапеуме; по аналогии с пергамским храмом Афины, афинской Адриановой библиотекой и римской библиотекой Аполлона Палатинского выясняется, что в Античности их располагали не в закрытых помещениях, а в портиках .

По Страбону, непосредственно за мусейным комплексом был поминальный храм с усыпальницей Александра Великого , там же были гробницы Птолемеев и храм обожествлённого Юлия Цезаря. Цезарь в «Записках о гражданской войне » (III, 112) писал, что к царскому комплексу примыкал театр, а Витрувий (I, 8, 1) утверждал, что эллины традиционно совмещают театр с храмами Исиды и Сераписа .

Интересные факты

1. Мусейон в Александрии был основан в III веке до н.э. Птолемеем I Сотером как частный исследовательский центр. Он был посвящен Музам, богиням искусств и наук, и включал в себя библиотеку, исследовательские лаборатории и лекционные залы.

2. Мусейон был первым в мире учреждением, которое было специально создано для проведения научных исследований и обучения. Он привлекал ученых со всего Средиземноморья, которые работали над различными проектами, включая изучение математики, астрономии, медицины и философии.

3. Мусейон был разрушен в результате пожара в IV веке н.э., но его библиотека была сохранена. Библиотека Александрии была одним из крупнейших и наиболее важных хранилищ знаний в древнем мире, и ее уничтожение стало огромной потерей для человечества.

Антисемитизм. Почему евреев все не любят?

Штат мусейона

Страбон описывал организацию мусея как «синод» (др.-греч.
συνόδος
) под руководством жреца, назначенного царской властью . Эти порядки сохранялись несколько столетий: в одной из надписей эпохи Адриана указывается, что попечитель-эпистат (др.-греч.
ἐπιστάτης
) мусея одновременно был верховным жрецом Александрии и всего Египта. В той же надписи упоминалось, что тот же жрец-попечитель заведовал греческой и латинской библиотеками в Риме, по-видимому – при храме Аполлона Палатинского , обустроенного по образцу мусея. При первом из Птолемеев верховным жрецом-архиереем был Манефон .

Учёные члены мусея также назначались царём, который предоставлял им «общие средства» (др.-греч.
χρήματα κοινά
). Интерпретация этого пассажа представляет сложности. Об организации института почти ничего не известно. В первый век существования мусея эпистат был и воспитателем наследника престола. При первых Птолемеях эту должность занимали исключительно знаменитые деятели культуры – Зенодот Эфесский , Каллимах из Кирены , Эратосфен , Аполлоний Родосский , Аристофан , Аристарх Самофракийский . Из текста Афинея (XI, 494a) известно, что в мусее был и казначей, а также велась финансовая документация. Общее количество сотрудников института, вероятно, не превышало 50 человек, они не образовывали замкнутой группы, связанной таинствами посвящения . Примеры Стратона или Архимеда показывают, что иностранные учёные могли приезжать в Александрию на несколько лет. Соответственно, учёные получали полное содержание – «кормление» и жалованье, не считая разовых выплат за те или иные реализованные проекты. Судя по эпиграфическим памятникам, до начала III века члены мусейона освобождались от налогов и, вероятно, общественных повинностей .

В источниках ничего не говорится о внутреннем подразделении мусейона и профессиональных направлениях, разрабатываемых его сотрудниками. Обо всём этом содержатся лишь косвенные свидетельства в позднеримских литературных источниках. Аммиан Марцеллин (XII, 16) утверждал, что при нём весь квартал Брухейон был заселён учёными людьми. Афиней (IV, 184c), перечисляя учёных и сотрудников мусея, изгнанных Птолемеем VIII, упоминает философов, грамматиков, геометров-землемеров, изографов-живописцев, учителей гимнастики. Элий Лампридий в биографии Александра Севера (44) оставил свидетельства о благодеяниях императора по отношению к александрийским учёным, репрессированным при Каракалле. В пострадавшем от пожара городе была возведена новая набережная с порфировой колоннадой, одновременно позаботились и о людях. Риторам, грамматикам, медикам, гадателям, математикам, механикам и архитекторам вновь предоставили помещения для занятий и стали выплачивать содержание. По мнению В. П. Поршнева, это указывает, что служители муз делились как минимум на две большие категории: во-первых, поэты и религиозные деятели, чья профессия была отмечена божественной одержимостью; во-вторых – учёные, которые изучали и систематизировали результаты божественной и человеческой деятельности, то есть естествоиспытатели, историки и описатели предметов искусства. Таким образом, мусейон был и творческой мастерской, и местом образования и воспитания. Последняя функция, приближавшая мусей к возникшим позднее университетам, стала заметнее в римскую эпоху .

Опыт других людей

Античный мусейон, начав свое существование как частно-правовой институт, превратился в государственное учреждение, став важным феноменом культуры. В александрийском музее возникла уникальная среда, где ученые, философы и художники собирались для обмена знаниями и исследований. Люди восхищались его богатой коллекцией и влиянием на развитие науки и искусства. Этот музей стал символом интеллектуальной элиты и местом, где знания и культура процветали.

Николай I. Последний рыцарь | Курс Владимира Мединского | XIX век

Функции

Александрийский мусейон был в первую очередь храмом, в котором учёные на государственной службе одновременно исполняли жреческие обязанности. Предположительно, результаты научных исследований были заданы разделяемым всеми школами древнегреческой философии учением о мировой гармонии, вера в которую была важнее эмпирических данных. Мусей был базой, на которой осуществлялось становление Александрийской школы и возник неоплатонизм – позднеантичная религиозная философия, в которой музы считались богами-хранителями .

Мусическая деятельность в форме состязаний поэтов и учёных сохранялась до сравнительно поздних времён. Например, С. Я. Лурье в монографии об Архимеде писал, что в конце эллинистического периода вошёл в моду обычай, возрождённый в европейских академиях XVII-XVIII веков. Когда какому-либо математику удавалось открыть или доказать новую теорему, прежде чем опубликовать её доказательство, он сообщал свои выводы крупнейшим из своих соперников (Архимед все свои открытия отправлял на перепроверку Конону – крупнейшему математику его современности). Полный цикл доказательства сразу сообщался только ученикам, ещё не приобретшим имени . Известна также многолетняя дискуссия и соперничество Каллимаха с Аполлонием Родосским , где состязание поэтов сочеталось с филологической дискуссией на тему: допустимо ли написание эпических поэм после Гомера или большие сюжеты необходимо разбить на множество произведений камерной формы. Создаваемые поэтические произведения исполнялись при богослужениях . Иными словами, литература и филология питались из одного – мифологического – источника, а создаваемая для работы учёных-жрецов среда должна была способствовать «мусическому экстазу» .

Мусей служил для создания и поддержания эстетической среды, позволяющей воспринимать образы богов и героев в передаче поэтов и актёров; вербальная форма выражения считалась первичной и основной. В этом же контексте следует воспринимать специфический античный жанр словесного описания произведений пластики и живописи, представленный текстами Каллистрата , Филострата Старшего и Младшего ; по-видимому, многие описываемые ими произведения никогда не существовали в действительности. Александрийский мусейон стал площадкой развития филологии и текстологии, сначала в специфическом – мифологическом – аспекте. Для греческой общины в египетском окружении изучение олимпийской мифологии стало механизмом самосохранения в инокультурной и иноязычной среде . Несмотря на размах эмпирической деятельности в области естествознания, главным достижением школы мусея стало создание мифологической картины мироздания, догматизированной в трудах Клавдия Птолемея – с неподвижной Землёй, расположенной в центре Вселенной, и вращающимися небесными сферами , которые издают космическую музыку, теория которой разрабатывалась пифагорейцами и платониками. Даже механические устройства Герона в первую очередь использовались для храмовых нужд, в том числе автоматического открывания дверей перед верующими или для продажи святой воды; связь их с мировыми стихиями, приводящими механизмы в действие (пар, огонь, вода, сжатый воздух), и сакральное предназначение выводило работу учёных-механиков за пределы ремесла, к которому интеллектуалы Античности относились с презрением .

Напишите отзыв о статье “Александрийский мусейон”

Комментарии

Примечания

1. , с. 20.
2. , с. 13.
3. , с. 197.
4. , с. 59.
5. , с. 14.
6. , с. 202-203.
7. , с. 152.
8. , с. 203.
9. , с. 203-204.
10. , с. 205.
11. , с. 153.
12. , p. 132.
13. Beloch K. I. Griechische Geschichte. – Berlin, 1925. – B. IV, Abt. 1. – S. 324.
14. , p. 107, 118-119.
15. , с. 154.
16. Российский государственный гуманитарный университет . Проверено 2 апреля 2016.
17. , с. 169.
18. Roger S. Bagnall.Alexandria. Library of Dreams. – 2002. – P. 359.
19. , с. 215.
20. , с. 98.
21. , с. 284.
22. , с. 211.
23. , с. 207-210.
24. Sibal J. H.// Journal of the American Research Center in Egypt. – 2000. – Т. 37. – P. 225-227. – DOI :10.2307/40000541 .
25. , с. 793-794.
26. , с. 212.
27. , с. 250-251.
28. , с. 251.
29. , с. 16.
30. , с. 98-99.
31. , с. 259.
32. Чистяков Г. П.Эллинистический Мусейон: Александрия, Пергам, Антиохия // Эллинизм: Восток – Запад. – М., 1992. – С. 299-300.
33. , с. 15-16, 270-277.

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). – СПб.
  , 1890-1907.
• Борухович, В. Г.. – Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1976. – 224 с.
• Лурье, С. Я.Архимед. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1945. – 272 с.
• Панов, В. Ф.Математика древняя и юная. – Изд. 2-е, исправленное. – М
  .: МГТУ им. Баумана , 2006. – 648 с. – ISBN 5-7038-2890-2 .
• Поршнев, В. П.Мусей в культурном наследии античности. – М
  . : Новый Акрополь, 2012. – 336 с. – (Традиция, религия, культура). – 1500 экз.
  – ISBN 978-5-91896-030-1 .
• Саврей, В. Я.Александрийская школа в истории философско-богословской мысли. – М
  . : КомКнига, 2006. – 1008 с. – ISBN 5-484-00335-0 .
• Страбон./ Пер. с др.-греч. Г. А. Стратановского под ред. О. О. Крюгера , общ. ред. С. Л. Утченко . – 2-е изд., репр. – М
  . : Ладомир, 1994. – 944 с. – (Памятники исторической мысли). – 5 000 экз.
  – ISBN 5-86218-054-0 .
• Parsons E. D.The Alexandrian Library, Glory of the Hellenic World: Its Rise, Antiquities, and Destructions. – N. Y.
  : American Elsevier Pub. Co, 1967. – 468 p.

Ссылки

• . Портал «Символизм». Проверено 2 апреля 2016.
• . vikent.ru. Проверено 2 апреля 2016.
• . Российский государственный гуманитарный университет . Проверено 2 апреля 2016.

Наука Философия Филология Литература

Отрывок, характеризующий Александрийский мусейон

На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.

Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.

– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…

– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!

Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.

– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.

– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.

– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.

– La femme est la compagne de l”homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.

Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.

– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.

Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.

– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d”alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l”Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]

– Attendez, je n”ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l”intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]

И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.

– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d”or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.

Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.

– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.

– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.

– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.

– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.

– Куда?

– К императору.

– О! о! о!

– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.

– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.

– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.

– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.

На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.

Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.

– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.

Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.

– В котором часу началось сражение? – спросил император.

– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.

Но император улыбнулся и перебил его:

– Сколько миль?

– Откуда и докуда, ваше величество?

– От Дюренштейна до Кремса?

– Три с половиною мили, ваше величество.

– Французы оставили левый берег?

– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.

– Достаточно ли фуража в Кремсе?

– Фураж не был доставлен в том количестве…

Император перебил его.

– В котором часу убит генерал Шмит?…

– В семь часов, кажется.

– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!

Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.

Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.

Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.

– Что такое? – спросил Болконский.

– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]

– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.

Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.

– Non, non, avouez que c”est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l”ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]

Князь Андрей ничего не понимал.

– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?

– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.

– И не видали, что везде укладываются?

– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.

– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.

– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?

– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.

Болконский пожал плечами.

– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.

– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.

– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.

Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.

Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.

– Полноте шутить, – сказал он.

– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu”il n”y voit que du feu, et oubl celui qu”il devait faire faire sur l”ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C”est genial. Le prince d”Auersperg se pique d”honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c”est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n”est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]

– С”est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.

– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n”est ni trahison, ni lachete, ni betise; c”est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c”est… c”est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина. Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.

Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.

– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.

– Я еду.

– Куда?

– В армию.

– Да вы хотели остаться еще два дня?

– А теперь я еду сейчас.

И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.

– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?

И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.

Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.

– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c”est de l”heroisme. [мой дорогой, это героизм.]

– Нисколько, – сказал князь Андрей.

– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.

– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.

– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.

И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.

– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».

– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.

В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.

В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.

«Cette armee russe que l”or de l”Angleterre a transportee, des extremites de l”univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l”armee d”Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».

Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.

На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.

Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:

– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…

– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.

– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.

– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.

Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…

– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.

– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.

Это выражение, видимо, понравилось офицеру.

– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.

Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:

– Из воль те про пус тить!

Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.

– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.

Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.

Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.

Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.

– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.

Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.

– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.

– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.

– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.

– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.

– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.

– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.

– Где ж главная квартира?

– В Цнайме ночуем.

– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.

– Ничего, – отвечал князь Андрей.

Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.

– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.

– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.

– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.

Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.

– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…

– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.

Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.

Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.

– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.

– А капитуляция?

– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.

Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.

Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.

– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.

– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.

Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не
старый человек
, вышел за главнокомандующим.

– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.

– А, из Вены? Хорошо. После, после!

Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.

– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.

Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.

– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.

– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.

– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.

Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.

– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.

Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.

– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.

Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.

Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в
огромных силах
, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских

1.4 Александрийский Мусейон

Появление эллинистических монархий побуждало их правителей соперничать друг с другом за культурное лидерство, укреплять мощь и преемственность власти династий. Так, в Египте связующим звеном между греческим поселенцами и их исторической родиной стал Александрийский мусейон, который стал апогеем и буквальным воплощением “музеефикации” эллинистической культуры. Александрийский мусейон, как научно-исследовательский центр и величайший музей древности, был основан в эпоху эллинизма, в IV в. до н.э. Птолемеем I.

Мусейон занимал часть дворцового комплекса Птолемеев и включал в себя множество построек: огромная библиотека (где, как и на греческом Геликоне, стояли бюсты авторов), святилище муз, комнаты для обитателей пансиона, зал для трапезы, экседру, или крытую галерею с сидениями для чтения лекций и занятий, обсерваторию и “место для прогулок”, которое с тех пор стало неотъемлемой частью любого философского или научного учреждения. Со временем здесь также появились коллекции растений и животных в садах, зверинец, залы для препарирования трупов,
большое количество
разного рода естественнонаучных коллекций, вокруг “святого места муз”, в обрамлении богатой художественной экспозиции.

Коллекции были размещены в залах вокруг святилища Сараписа – божества, сочетавшего черты восточного и античного культов. В ближайшем дворце размещалось художественное собрание. Центром мусейона было святилище муз, а номинальным главой назначенный царем жрец, который исполнял религиозно-представительные функции, не вмешиваясь в научную сферу.

Задумывался Александрийский мусейон наподобие того комплекса построек и садов вокруг святилища муз, который существовал в афинском Ликее, а в основу его организации легла идея Аристотеля о том, что во имя прогресса науки необходимо объединить усилия отдельных исследователей.

Знаменитые ученые, прибывавшие в Александрию по приглашению египетских правителей, жили на полном царском обеспечении и получали все необходимое для работы – библиотеку, оборудование, лаборатории. Поэтому огромную роль приобрели фундаментальные научные исследования окружающего мира, изучение человека и природы. Среди выдающихся ученых здесь работали – Аристарх Самосский, прозванный “Коперником античности”, поэт Каллимах, математики – Евклид и Эратосфен, астроном Гиппарх, а грамматики Зенодот, Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский изучали особенности языка античных авторов, подготовили издание трудов Гомера и явились основателями текстологической критики9.

Александрийский мусейон стал крупнейшим книгохранилищем античности, так как здесь находилась знаменитая Александрийская библиотека. К концу I в. до н.э. она включала свыше 700 тыс. томов в виде папирусных свитков, а для пополнения коллекции Птолемеи покупали рукописи на книжных рынках в Афинах и Родосе, прибегая порой к крайним мерам. Так, по указу Птолемея II все книги, найденные на борту кораблей, заходивших в Александрийскую гавань, изымались и копировались. Затем копии возвращались владельцам, подлинники же оставались в Александрии. Попросив под залог в Афинах канонические списки пьес Эсхила, Софокла и Еврипида для проведения сверки с экземплярами своего собрания, Птолемеи предпочли пожертвовать внесенной ими огромной суммой, чтобы оставить у себя оригиналы. Афинянам же возвращали копии со слабым утешением, что их выполнили на лучшем из имеющихся видов папируса.

Несмотря на то, что произведения искусства в Мусейоне не образовывали ни

цельных коллекций, ни экспозиций, а лишь – как и в других мусейонах – декорировали и содержательно акцентировали пространство, уже в те давние времена люди понимали, что многие предметы заслуживают того, чтобы их собирать, систематизировать и пользоваться собранием в научных целях. Или просто удивляться и любоваться ими.

Появление такого рода “музейного” восприятия действительности именно в эту эпоху, несомненно, отвечало
глубинным потребностям
культуры. Гигантский котел эллинизма (греческая культура как “высокая норма” и адаптация культур многочисленных регионов, включенных в “эллинистическую ойкумену”; синкретизм как основная черта официальной эллинистической религии и своеобразие местных культов; великие естественно-научные открытия развитие магии и мистики) мог быть структурирован только с помощью универсалисткого, энциклопедического подхода. После высочайшего взлета креативности в эллинской классике культура как бы сделала выдох, занялась “самоинвентаризацией”. Для этого ей был нужен свой “тезаурус”, предметным воплощением которого и становится Мусейон10.

1.5 Частные и общественные коллекции Древнего Рима

В истории античной культуры приоритет в создании института частного коллекционирования принадлежит воинственному и могущественному соседу эллинистических монархий – Древнему Риму.

Во время военных походов римскими трофеями становились не только оружие, имущество и земли побежденных народов, но и их обычаи, изобретения, элементы духовной культуры.

Под влиянием утонченной греческой цивилизации римляне стали испытывать интерес к ее произведениям искусства. Кардинальные изменения в системе древнеримских ценностей произошли после разграбления знаменитого своими художественными сокровищами Сиракуз, когда консул и военачальник Клавдий Марцелл отправил в Рим, украшавший Сиракузы статуи и картины.

На протяжении II – I вв. до н.э. произведения греческого искусства текли в Рим непрерывным потоком, служа доказательством побед римлян. Сначала их в качестве трофеев торжественно проносили в шествиях триумфаторов – на огромных телегах везли статуи, картины, вазы греческих мастеров, оружие, бочки с золотыми и серебряными монетами, дорогое убранство побежденного царя.

После демонстрации в триумфальных шествиях предметы искусства помещали в храмы и портики, ими украшали форумы и общественные сооружения. Свою долю получали и триумфаторы. Сопровождая статуи и картины подобающими случаю надписями, они посвящали их богам, но при этом немалая часть художественных трофеев оседала во дворцах и виллах, свидетельствуя тем самым о начавшемся процессе формирования института частного коллекционирования.

Его становление происходило в условиях неодобрения и противодействия со стороны традиционной общественной морали, осуждавшей и любовь к произведениям искусства, и стремление к единоличному обладанию ими. Но эта охранительно-консервативная традиция не удержалась, и уже к I в. до н.э. о частном коллекционировании можно говорить как о вполне сложившимся явлении.

Владельцем огромного собрания картин, статуй, предметов декоративно-прикладного искусства стал, например, диктатор Рима и завоеватель Афин Корнелий Сулла, опустошивший храм Асклепия и храм Зевса в Олимпии. Хитростью и шантажом, воровством и насилием составил одно из богатейших художественных собраний своего времени наместник Сицилии Гай Веррес.

Богатая художественная коллекция давала римлянину репутацию ценителя и знатока искусства, подтверждая его высокий социально-имущественный статус. Многие богачи, особенно новоявленные, стремились всеми средствами обзавестись собственной коллекцией. Но, естественно, не все знатные римляне собирали ее лишь ради престижа; были и такие, кто действительно ценил искусство – Цицерон, поэт Асиний Поллион, писатель Плиний Младший11.

Собирательство в области художественной культуры постепенно приобретает черты, связанные с личным вкусом, склонностями, социальным положением владельца. Коллекции приобретают самостоятельную по отношению к их первоначальной функции семантику, все более соотносимую с социальным портретом владельца.

Развитие частного коллекционирование способствовало одновременному зарождению художественного рынка. В I в. до н.э. аукционы и предваряющие их выставки произведений искусства стали обычным явлением в римском обществе. Часто с публичных торгов уходили целые собрания. Такая участь постигла прославленные коллекции Помпея Великого после разгрома его войск Юлием Цезарем. Произведения искусства продавались также в лавках, расположенных в центре Римского форума вдоль “священной дороги”.

Чтобы обозначить истинную ценность предмета искусства, распознать подделку, для римских покупателей необходимы были услуги экспертов и консультантов. Вначале в этом статусе выступали греческие художники, а также копиисты, которые приобретали в процессе своей работы весомые познания относительно стиля и техники определенного автора. Лишь в I в. до н.э. стали появляться эксперты знатного происхождения со специальной подготовкой.

Пристрастия римских коллекционеров были самыми разнообразными. Почетное место в коллекциях занимали природные редкости и древности. Например, особенно увлекался ими император Август, который собрал на своей вилле на Капри множество необычных и редких вещей. Среди них были “доспехи героев” и огромные кости, что принимались за останки исполинских зверей и гигантов – легендарных Титанов.

Но большинство коллекционеров предпочитала статуи и картины. В I в. до н.э. пинакотека (картинная галерея) становится обязательным элементом частного дома или виллы. В коллекцию входили скульптурные и живописные изображения предков, портреты государственных деятелей, поэтов, писателей, философов минувших эпох. В выборе персоналий важную роль играли личный вкус и гражданские идеалы владельца коллекции.

В собрание, помимо статуй и картин греческих умельцев римские коллекционеры вкладывали вазы, кубки, изделия из серебра, золота, драгоценных камней, слоновой кости или черепахового панциря, предметы интерьера из кипариса, кедра, бронзы, восточные ковры из золоченых нитей. Особенно пользовались спросом изделия из коринфской меди и бронзы, предметы из горного хрусталя и янтаря с Балтии, причем, стоимость янтарной статуэтки могла превышать стоимость раба. Была конкуренция за обладание геммами – драгоценными (полудрагоценными) и поделочными резными камнями в виде инталий (с вогнутым изображением) или камей (рельефным). Геммами были и перстни-печатки с резными камнями.

Среди римских коллекционеров первым обзавелся собранием гемм, или дактилиотекой Марк Скавр, потом Помпей Великий, который собрал коллекцию резных камней (около 2000 предметов); шесть дактилиотек собрал и потом посвятил в храм Венеры Юлий Цезарь12.

Так составлялись живописные и скульптурные коллекции, включавшие и оригиналы и копии работ прославленных мастеров, уникальные образца мебели и декоративно-прикладного искусства. Все это украшало интерьеры городских домов, размещалось в парках, гимнасиях и нимфеойнах (помещение для отдыха с фонтанами и растениями).

Излюбленным местом расположения коллекционных предметов становятся и загородные виллы. Те, которые принадлежали таким римским интеллектуалам, как Цицерон, Плиний Младший, изначально возводились для проведения творческого отдыха, встреч единомышленников. В подражание знаменитым школам Платона и Аристотеля, прославленным научным учреждениям Александрии и Пергама римская интеллектуальная элита метафорично называла свои загородные виллы мусейонами (от лат. museum – место ведения философских дискуссий).

Естественно, что не все римские виллы отличались таким творческим “характером”; многие из них были подчеркнуто помпезны. Так, в дворцовом комплексе Нерона помимо терм, искусственного озера, зоопарка, садов, в Золотом дворце и парках находилось огромная коллекция бронзовых статуй.

Оригинальностью отличалась знаменитая вилла императора Андриана, где, кроме библиотеки и Морского театра, находились воспроизведенные известные архитектурные сооружения и памятники. В эту коллекцию входили Академия Платона и Ликей Аристотеля, Стоя Пойкиле, статуи амазонок Фидия и Поликлета и даже “подземное царство”. Тонкий ценитель греческой культуры, Андриан украсил виллу множеством статуй – оригиналами и копиями прославленных шедевров греческих мастеров.

К концу I в. до н.э. в частном владении находилась значительная часть художественных богатств античного мира, но при этом возникла проблема доступа к ним остальных римских граждан. Так, сенатор Марк Агриппа предложил сделать общественным достоянием все картины и статуи, которые хранились в виллах. Но, естественно, это предложение не поддержали частные коллекционеры. Первым открыл широкой публике доступ к своему богатейшему собранию картин сенатор Азиний Поллион. Именно поэтому его галерею часто называют первым европейским музеем. Конечно же, в Древнем Риме имелось немало общественных художественных собраний, которые были доступны для публичного и свободного осмотра.

Хранилищами произведений искусства и реликвий, подобно греческим культовым сооружениям, были римские храмы. Богатую художественную коллекцию имели, например, храм Счастья и храм Согласия. Здесь хранились медные статуи муз работы Праксителя, картины “Дионис” Никия и “Привязанный Марсий” Зевксида, статуи богов греческих скульпторов, слоны из обсидиана.

В конце I в. до н.э. обладателем богатейшей художественной коллекцией Рима стал форум Мира, где имелись восточные редкости и священные реликвии из Иерусалимского храма, произведения греческого искусства, ценности из разрушенного Золотого дворца Нерона, картина Протогена “Иалис”.

Произведения искусства размещались и в портиках, которые имели вид крытых галерей или крытого входа с колоннами. Многие из них изначально проектировались для демонстрации трофейных художественных предметов светского характера. Например, Портик Метелла, был построен для показа 26 трофейных бронзовых конных статуй Александра Македонского и его дружинников скульптора Лисиппа. Впоследствии он был переименован Августом в Портик Октавии, где располагались библиотека, курия, экседра, а также находилась великолепная художественная коллекция из скульптур (Венера Фидия, Эрот Праксителя и др.) и картин 13 .

В 38 г. до н.э. в Риме появилась первая публичная галерея с портретами великих людей, названная в честь ее создателя “Памятниками Асиния Поллиона”. По описаниям
литературных произведений
того времени, можно говорить о существовании в имперском Риме публичных пинакотек и должности “попечителя пинакотек”.

В I в. до н.э. произведения искусства становятся необходимой частью архитектурного “лица” любого крупного сооружения Рима. Все больше обрастал Римский форум портиками, и вместе с ними наполнялся произведениями живописи и скульптуры. К началу IV в. н.э. в городе скопилось невероятное количество открыто стоявших статуй – позолоченных, бронзовых, мраморных.

В Древнем Риме сложились некоторые элементы “музейного дела”. Так, осуществлялся строгий надзор за состоянием храмов и находившихся в них предметов. Цензоры распределяли по храмам культовые предметы и посвятительные дары, вели их учет; составляли списки трофейных ценностей, находившихся в триумфальных постройках. Эдилы вели наблюдение за состоянием хранилищ и построек, нанимали храмовых служителей и контролировали их работу.

Со временем появились и другие “музейные” должности: попечитель храмов, попечитель статуй. Охраной храмовых собраний, содержанием их в чистоте и порядке занимались специальные служители. Согласно правилам, все полученное на хранение они под отчет передавали своим преемникам, выплачивая в случае пропажи предметов штраф или компенсацию.

В связи с тем, что многие произведения искусства экспонировались на открытом воздухе, необходимо было проводить реставрационные работы. Так, для предохранения от порчи статуй из слоновой кости использовали оливковое масло; при сухом воздухе помещали рядом с ними емкости с водой. Для предохранения от ржавчины медных и бронзовых изделий использовали жидкую смолу. Мастерами искусно заменялись части скульптур.

В экспозиционных целях разрабатывалась техника вырезания штукатурок с росписями, которые помещались в деревянные рамы. Реставрация же керамики, серебряных изделий, предметов декоративно-прикладного характера представляла большие сложности из-за отсутствия в ту эпоху хороших мастеров.

Первоначально, экспонаты хаотично размещались в храмах, но постепенно стали разрабатываться принципы наиболее эффектного их показа. Этим целям служили временные выставки, которые украшали Форум во время празднеств или предваряли аукционы. Но второй половины II в. до н.э. появляются специальные архитектурные сооружения, изначально проектирующиеся для показа в них произведений искусства (Портик Метелла), которые отличались свободным пространством для просмотра и защитными ограждениями для картин.

Знаменитый римский архитектор Витрувий утверждал, что экседры и картинные галереи нужно создавать значительных размеров, чтобы зрители имели возможность соблюдать необходимое расстояние при осмотре определенной картины. Первой галереей одной картины стал специальный павильон оратора Гортензия для показа “Аргонавтов” Кидия.

При показе живописи внимание уделялось и характеру ее освещенности. В трактате “Об архитектуре” Витрувий писал, что картинные галереи, как и мастерские живописцев, должны быть обращены на север, чтобы освещение их было постоянным, и краски на картинах не меняли своего оттенка. К способу экспонирования произведений можно отнести вставку старых греческих станковых картин в золоченые рамы и установку их на переносные подставки.

Скульптуры размещались в садах и парках, а для гротов, беседок, павильонов подбирали статуи и рельефы, которые своим сюжетом вписывались в специфику данного места. Коллекции иногда размещались не по принципу декоративности, а несли определенную смысловую нагрузку; это особенно было характерно для загородных вилл римской интеллектуальной элиты. Их живописная и скульптурная декорация, находясь в неразрывном единстве с архитектурой и ландшафтом, создавала
конкретный образ
.

Рост экспозиционного мастерства вызывал развитие художественной критики. В школах риторов умение грамотно описать картину или скульптуру считалось обязательным навыком для оратора. Да и рядовые граждане рассуждали о достоинствах и недостатках произведений искусства.

Осмотр храмовых коллекций мог проходить в сопровождении служителя, который исполнял при этом функции гида-экскурсовода. Он владел необходимым набором информации об имеющихся в храме предметах, так как в Риме, как и в Греции, составлялись описи всех их поступлений. Посетители, обычно проводились устоявшимся маршрутом, а сообщаемая им информация касалась, прежде всего, связанных с экспонатом легенд, авторства и прежних владельцев. Чем больше прославленных имен было в “послужном списке” предмета, тем большей ценностью в глазах посетителей она обладала. Естественно, это способствовало развитию творческой фантазии гидов. Отсюда были случаи, когда информация служителей не отличалась достоверностью. Надуманность вызывалась и тем, что статуи могли привозить в Рим без баз, на которые потом устанавливались новые изваяния. Многие посвящаемые в храм произведения искусства были трофейными, поэтому их новые владельцы не всегда знали имена создателя и изображенных персонажей.

Уже было противоречие: с одной стороны – стремление к новаторству, а с другой – оглядка назад, ретроспективизм. Многие тогда видели в «стиле модерн» некий «венец художественного развития» европейской культуры, единый интернациональный стиль. Волнистые ли¬нии орнаментики Ар Нуво сравнивали с крито-микенским искусством, «модерн» находили у этрусков, в итальянском Манье¬ризме конца XVI в., в стиле…

В эпоху Возрождения именно через религиозные сюжеты утверждались гуманистические идеалы. Проблема соотношения отдельных элементов в системе культуры затрагивает и особенности творческого мышления. Это проявляется, например, в характеристике взаимодействия науки и искусства. В XX веке человек, оснащенный новейшими компьютерными технологиями и современной техникой, становится более рациональным. В…

Во все времена люди тянулись к духовной эволюции, хранили и передавали сокровенные знания через миф и ритуал, обретали их в мистериях, становясь Посвященными. Были организованы жреческие институты мудрости – ордена, на их собраниях приобщались к божественной благодати, становились на пути самопреобразования, упорядочивали мудрость, проходили обучение, приносили жертвы и совершали совместные сакральные трапезы. В разных странах были свои культурные обычаи, пантеоны богов, языки, но деятельность жрецов была невероятно схожей. Отсюда – попытки сближения жрецов разных стран, универсализация знаний в процессе повышения квалификации.

Ради творческого общения с божественным началом, люди исполняли определенные ритуалы. Насколько известно, в Древней Греции образование давалось посредством поэзии как фактора цивилизации, так что даже научные трактаты перекладывались стихами. Поэзия была исконной нравственной воспитательнице греков, рассказывая о высшем благе, возможностях познания, смысле жизни. Неудивительно, что поэты обращались к богам за творческим вдохновением и откровением, а потому издревле возник культ муз. Музы – спутницы Аполлона-Феба, олицетворения мудрости, красоты, гармонии и искусств. В их честь жители Балкан разводили рощи и священные сады, почитали гроты и источники, верили, что обиталища муз находятся на вершинах гор, где чувствовалась особая гармония человека с природой.

Муз первоначально знали трех – Память, Размышление и Песню (Мнема, Мелета, Аойда). У Гесиода их уже 9 – они дочери Мнемозины и Зевса. Им ведомы законы природы, поэтому влияли на разные сферы наук и искусств. Сначала почитали муз фракийцы (македонские?) из Пиэрии и Беотии подле горы Геликон. Там бил источник Гиппокрена. Их соперницами были музы смерти – сирены. Изображения муз греки стали высекать на саркофагах. Бог света и жизни Аполлон был предсказателем, ему принадлежал оракул в Дельфах. Он звался Лучезарным (Фебом), когда олицетворял собой солнце. Солнце поддерживает гармонию в мире, и Аполлон выполнял эту функцию вместе с 9 музами, бывшими в его свите. Они оказывались посредницами в общении людей с Аполлоном. Любимцем муз был сын Каллиопы и Аполлона – фракийский певец Орфей.

Считается, что Орфей первым одухотворил солнечный культ Аполлона, синтезировав его и дионисийской мистерией как обрядом.

Фракийцы описываются как мужественные, красивые и величественные жители дикой и суровой страны к северу от Греции. Греки почитали Фракию как родину муз, страну доктрин, поэзии и символов. Жрецы из Фракии служили в Дельфах. И даже воины трибунала – амфиктионы – были родом из Фракии и получали там посвящение. Именно там были воздвигнуты самые древние святилища в честь Урана, Кроноса и Зевса. Оттуда родом были прославленные поэты – певец космогонии и титаномахии Тамарис, сентиментальный и меланхоличный Лин (убитый Гераклом, своим учеником) и Амфион – зачинатель солнечной поэзии, чьим песням внимали камни и двигались, а под звуки его лиры сами собой строились храмы. Орфей был индивидуальным творческим гением, он не принадлежал ни к какой школе. Кастальская жрица муз в 13 веке до н.э. напророчила его рождение. Он описывается как златовласый юноша с синими глазами, необыкновенно красивый, исполненный невероятного обаяния, с магическим взглядом. Посвящение в мудрость он получил в Самофракии, после чего посетил Египет (Мемфис), откуда и привез свое имя – Исцеляющий светом. На родине Орфей облагородил матриархальный вакхический культ, претворив его в поклонение духу природы- пантеизм. Он стал жрецом в святилище Зевса, располагавшемся на месте древних алтарей пеласгов. Архаическое почитание Зевса превратилось в культ Демиурга, преклонение перед Божественным Духом Творца – Дионисом-Вакхом, тело которого растерзали титаны, а сердце спасла Афина. Плоть и кровь Диониса символически претворилась в человечестве. Сложилась церемония убиения, расчленения, собирания тела, одухотворения, воскресения и преображения – подобная религии египтян, почитающих Озириса. В фессалийской долине Темпэй Дионис изредка являлся мистам-посвященным. Но в Фессалии прочно удерживался культ Гекаты, практикуемый фуриями-вакханками во главе со жрицей Аглаониссой. В числе вакханок была Эвридика, испытывающая влечение к научным знаниям, фармакопее. Однажды ей предложили чашу с ядовитым напитком из трав и она выпила её из любопытства, приняв смерть ещё до того, как Орфей принял посвящение. В мифах же сложилась история о союзе Орфея и Эвридики и гибели её от укуса змеи. В медитации Орфей встретился с её душой, прибывший в Аид и преисполненной сверхчеловеческой любви, обретшей истину. В смерти – жизнь. Здесь слились культы Аполлона и Зевса, герметизм египтян, зороастризм азиатов, орфизм фракийцев. Орфики занимались космогонией в обрядах, посвященных Деметре, герметизмом, изложенном в Аргонавтике, теогонией, зафиксированной в Песнях Вакха, алхимией по Книге прорицаний, была у них магическая ботаника и геомантия, практиковавшаяся корибантами. В своих песнях Орфей изложил синтез научных и духовных знаний, обретя магическую силу и пророческий дар. Харизматичный лидер фракийцев выступал против исступленных вакханалий с бессмысленными убийствами-жертвоприношениями. Ему удалось укротить их неистовство, а жрицу он готовился лишить её магических чар. Поэтому вакханки убили его по наущению Аглаониссы как покушавшегося на её власть. Но знания великого фракийского мудреца не погибли – они претворились в религию, став душой архаической Греции.

Неудивительно, что греки чувствовали необходимость в общении с музами, для чего на склонах Геликона устраивали Феспийский мусейон. В святилище которого собирались поэты и мудрецы. Поначалу «мусейон» – лишь церемония (праздник и жертвоприношение), но затем возникли школы, научные центры под этим именем, даже учебники.

Жрец Аполлона Гиперборейского Пифагор основал в Кротоне школу, где процветал культ муз. Сам он был носителем орфической мудрости и знатоком египетского герметизма. Всё это он привел в стройную систему, которую преподавал избранным ученикам.. Был он родом с Самоса (Иония), родился по предсказанию Пифии, был назван в её честь, младенцем его родители посвятили Аполлону, в юности он учился в Египте (22 года его наставником был жрец Сонхис), Вавилонии. В Ионии общался с Фалесом Милетским и его учеником Анаксимандром, признаваясь, что ищет универсум во всех науках и верованиях. Он сумел постичь тройственную природу мира и человека, в образе античного храма узрел идеальный образ мира. Ему было дано право вести Элевзинские мистерии под Афинами и участвовать в Олимпийских играх, прежде чем он попал на юг Италии – в Кротону. Его целью стало создание Мусикийской Академии, жизни которой он отдал 30 лет. Мусейоном он называл общежитие для учеников, занимавшихся в уединении от мира
научными исследованиям
– математикой, музыкой и философией. Академия располагалась на вершине Акрополя, среди оливковых садов и кипарисовых рощ. По аллеям ученицы спускались к храму Деметры, а ученики поднимались к храму Аполлона. Внутри комплекса стоял сам Мусейон. В комплекс входил круглый храм муз, а в нем – 9 статуй муз. Гестия (Веста) хранила божественное начало и семейный очаг, олицетворяя теософию – божественную мудрость. Урания ведала астрономией и астрологией, занимаясь музыкой сфер, исчисляемой математически. Полигимния не только хранила священные гимны и молитвы в честь богов, но и ведала прорицанием, знаниями о потусторонней жизни души. Мельпомена со своей трагической маской ведала вопросами жизни и смерти, трансформации и перевоплощения душ. Вместе взятые, эти три музы олицетворяли собой триаду, покровительствующую небесной физике – космогонии. Каллиопа, Клио и Эвтерпа, помимо функций покровительства поэзии и истории, ведали психологией, объемлющей некогда синкретические начала – мораль, медицину и магию. Триада из Терпсихоры, Талии и Эрато, заведовали (помимо танца, комедии и эпоса) земной физикой – наукой элементов – жизнью камней, растений и животных. Музы представали земными образами божественных знаний, аспектами разных наук.

Более 2000 его последователей составляли академию, а 300 посвященных из этого числа – жреческий орден. Они познавали сокровенные тайны – об иерархии мировых сил духа, о метемпсихозе – переселении душ, об учителях человечества, циклах и космических эрах, истории рас и континентов, возникновении Космоса…Изучались науки о числах (философия арифметики и геометрии) и музыке (гармоника), составившие разделы пифагорейства. Преобладала этика, направленная на самоусовершенствование, интуиция, дисциплина, патриотизм, медитация.. Пифагор мечтал, что дети из аристократических семей после мусейона станут разумными правителями (случай с военачальником Милоном Кротонским, победителем развращенных и завистливых сибаритов в 510 г. до н.э. был хорошо известен, ведь ученик Пифагора стал национальным героем). Представители мусейона выделялись в обществе уровнем знаний, сплоченностью, чистотой нравов, новациями в законотворчестве, влиянием в политической жизни, отчего вокруг них было немало завистников, как и вокруг их учителя – Пифагора. Пифагорейство обвинили в тирании и элитарности, учеников Мусейона стали преследовать, громить, изгонять из города. Но идея гармонии и единства в многообразии, образ «золотого века» дала удивительные плоды в эпоху Античности. Один из его учеников – Лизий – оставил Золотые стихи, записанные за учителем, а Филолай изложил учение в отрывках, которые прокомментировал Гераклит. Один из манускриптов Пифагора добыл Платон и изложил суть в своих диалогах «Тимей» и «Федон».

Идеи Пифагора были подхвачены в 387 г. Платоном, создавшим в Афинах Академию для объединения искусств и наук, собрания в одних стенах лучших мыслителей своего времени. Были сведены культ, школа и научный центр во имя афинской демократии. Требовались достойные и образованные политики. Старая эллинская система передачи знаний, освященных религией и поэзией не удовлетворяла новым требованиям. Платон искал новые пути и формы передачи знаний. Одну из концепций образования предложили софисты – вместо элитарности родовой – образовательная, с воспитанием доблести, стремления сделать достоянием общества научные знания. Софисты путешествовали по Элладе в качестве наемных преподавателей, но уже Сократ осел в Афинах, сплотив единомышленников. Его друг Евклиж создал в Мегаре сократическую школу после казни учителя. Его примеру последовали ФФедон из Элиды и Аристипп из Кирены (но их школы были платными). Сократисты учили искусству ведения бесед (диалектика) и дискуссий (эвристика). Школа риториков учила логографии – составлению речей. Школа красноречия Исократа просуществовала 40 лет, несмотря на высокую плату и 4-летний курс обучения. Образование их стихийного становилось с развитием полисной системы упорядоченным. Платон решил, что политик не может быть ущербным духовно и нравственно, а потому создавал Академию для занятий философией (для обоснования государственной законности и на благо обществу), образованием и воспитанием (для личной жизни). Он купил имение (дом с садом) в пригороде Афин за Дипилонскими вратами, где раскинулась оливковая роща, а в ней святилище Афины и храм покровителю местности – герою Академу. В роще были аллеи, гимнасий и жертвенники Прометею и Эроту- создателю человечества и олицетворению любви к нему. Сад академа предназначался для прогулок, а дорога шла мимо стел в честь героев и гробниц (там был похоронен правитель Афин – мудрый Перикл). Платон дал Академии статус религиозного союза в честь муз (фиас). Построили святилище-мусейон, служители и жертвователи в которое назначались из числа учеников. Платон посетил перед этим Сиракузы и, наверное, Кротону для перенимания опыта Пифагора. Он сформулировал концепцию подобия – единства образования, воспитания и знания. Как и у Пифагора, Академия была бесплатной. Этике и политике обучали на уроках ораторского искусства, поэтики и риторики. Выпускники получали государственные должности и имена их были авторитетными: Аристотель, Ксенократ, Гераклит Понтийский. Использовался пифагорейский опыт с обучением математике: арифметика, геометрия, астрономия и гармоника. Сам Платон учился этим наукам у пифагорейца Феодора из Кирены, Архита из Тарента и у Филолая. Он полагал, что эти науки ведут к постижению Истины.

Нередко ученики Академии становились преподавателями. Они осознавали взаимосвязь и единство наук, ведущих к благу и красоте, единству и многообразию, диалектике. Из числа наиболее активных выпускников, сделавших себе имя в науке того времени следует отметить Евдокса Книдского, Амикла Гераклейского, Динострата… Преподаватели создавали учебники и продавали их в лавках: Ксенократ написал пособие по диалектике. Создавались математические трактаты, публиковались академические лекции (риторика Аристотеля) и диалоги, в жанре которых популяризовались научные знания. Велась исследовательская работа в области математики и метафизики, физики и оптики, метеорологии, ботанике и зоологии, медицине, устраивались философские дискуссии. На слуху были имена известных академиков – Аристотеля, Гестия, Филиппа Опунтского. К середине столетия Академия Платона стала крупнейшим в Средиземноморье религиозно-философским и научно-образовательным центром, ядро которого составлял аполлонический культ муз, заимствованный у Пифагора и новаторская концепция единства мусикийских искусств и наук.

Когда Аристотель основал Ликей как школу перипатетиков (инициатива его ученика Теофраста), то выделил территорию для святилища муз и поставил жертвенник. Так Ликей тоже формально являлся Мусейоном. Со временем Мусейоны стали возникать в Анатолии (Антиохия и Пергам). Азиатские монархи стали брать на государственное обеспечение научно-религиозные центры эллинистической эпохи. Субсидировалось преподавание культуры и искусств, наук. Идея творческого братства служителей искусства. Их совместные действия по раскрытию научного гения в человеке, сохранение и приумножение знаний в поколениях были гордостью эллинистической цивилизации, создаваемой в мире Александром Македонским. Сам он, как известно, был учеником Аристотеля и всегда составлял свою армию с учетом корпуса ученых, на завоевание какой бы страны не направлялся.

Его походы по Азии вплоть до Индии были весьма значимыми в общекультурном плане – он открыл новые земли, расширил греко-македонскую (шире – эллинистическую) ойкумену, познакомил Европу с восточной культурой и осознал ценность их сближения и взаимообогащения. Александр мечтал нарушить тысячелетнюю изоляцию Египта как страны мудрости и пожелал сделать её знания общедоступными для всего мира. Остроту отношений завоевателей с покоренными народами снял общекультурный термин «эллин», нейтрализовавший этнические конфликты. Через институт своих наместников-диадохов Александр распространил эллинскую культуру на Востоке и Западе, популяризируя полисный быт, систему греческого образования и синтез религиозных воззрений. Объединяя народы на всем пути следования от Балкан до Индии, он ускорил процесс культурного, государственного и языкового взаимовлияния. При этом эллинизм в каждой стране приобретал местную специфику. Определяясь численным соотношением этносов, экономико-культурным уровнем и степенью принятия достижений греческой культуры и её духовных ценностей.

Царствующая в Египте династия Птолемеев оказалась наиболее восприимчивой к новациям. Местоположение города Александрии в дельте Нила идеально подходило на роль торгово-культурного перекрестка между Востоком и Западом. Там жили македоняне и греки, иудеи и островитяне Эгеиды, сирийцы и собственно египтяне. Общность интересов в развитии бизнеса и образования позволила им избежать поначалу раздоров – по замыслу А. Македонского они могли основательно развить и укрепить духовные основы эллинизма и не дать погибнуть плодам древнеегипетской цивилизации, насчитывающей в своем развитии не одно тысячелетие.

За год до своей смерти, зимой 332 г. до н.э. Александр Македонский выбрал место для создания «торгово-культурного перекрестка» городок, который египтяне называли Ракедет (позднее Ракотисом будет называться квартал в Александрии, где останутся коренные жители тех мест). Город планировалось построить на склоне холма, спускавшегося к морю. Архитектор Дейнократ Родосский внимательно слушал пожелания полководца, лично расчертившего на песке
будущий план
мегаполиса и указавшего, где будет находиться агора и какие храмы должны быть построены, каким богам. Приезжие и местные были вольны в своем вероиспоыедании, они понимали, что их боги – общие, только носят разные имена. Вместе с египтянами греки чтили богиню Нейт, олицетворявшую для них Афину. В некоторых греческих мифах Афина даже родом из Египта. Египтяне поклонялись Дионису под именем Пана, а Озирису как Серапису. Македонеец не чуждался заимствований в культуре, религии, мифологии…

Впоследствии греки назвали город в честь Македонца – Александрия. В 1 в.до н.э. в нем проживало 300 000 человек, а спустя столетие – 1 млн.

Рядом с городом располагалось озеро Мареотида, были прорыты каналы, в том числе с Нила. Город в длину составлял 5 км, а в ширину 1,5 км. С севера прикрывал гавань остров Фарос с маяком. Планировка была по гипподамовой системе, т.е. регулярная или строгая – город был расчерчен на кварталы – 7 продольных проспектов шли параллельно длинной городской стене и 11 поперечных улиц исключали возможность заторов и пробок на дорогах. Город украшали сады и парки, а искусное расположение улиц позволяло хорошо проветривать город ветрам с моря. Главный проспект поначалу назывался Канопским (потом Дромос) – он тянулся с запада на восток на протяжении 7 км, будучи шириной в 1 плетр (30м). Начинался проспект Воротами Солнца, заканчивался Воротами Луны. На улице стояли храмы и дворцы – Гимнасий, чей фасад в длину составлял 1 стадий (174 м) и Палестра для занятий спортом, храм Кроноса и Тетрапилон. На другой стороне высился Дворец Правосудия (Дикэстерион), храмы Панейон, Серапейон (в честь Озириса) и храм в честь Изиды Египетской.

В центре города находилась площадь Месопедион, на которой стоял кенотаф Александра Македонского (как известно, настоящее его захоронение так и не найдено). На почетном месте располагался булевтерий – совет правителей и здание Экклезия – народного собрания. Комплекс царских дворцов находился в центральном квартале Брухейон, вблизи располагался театр, затем некрополь Птолемеев, а в садах поодаль – знаменитый Мусейон с Александрийской Библиотекой.

По подземным каналам вода с Нила через системы очистки доставлялась в дома, а клоаки выходили в море, поодаль от города. Для связи города с островом Фарос была построена дамба Гептастадион, длиной в 1 км. На берегу архитектор Сострат Книдский построил одно из 7 чудес света – Александрийский маяк, работавший до 712 года (само здание простояло до 1274). Сострат посвятил 110-м. маяк «спасению мореходов».

На строительство ушло 12 лет и 800 талантов золотом. В 15 веке остатки маяка на берегу Восточной гавани встроили в арабскую крепость Кайт-Бей, которая стоит до сих пор (сейчас остров стал частью материка).

Восточный порт назывался Большая гавань – он служил военным целям, имел склады, верфи и арсенал. В городе были искусственные гавани для разных целей. Стоял эмпорий с храмом Посейдона, театр, Цезарей. Западная гавань носила название Эвност (Счастливое возвращение, имя дано в честь зятя Птолемея Первого) тоже имела военный порт и крепкие стены. В канале качался прогулочный флот Птолемеев Второго и Четвертого.

К западу от городских стен располагался тот самый квартал Ракотис у Западного перекрестка. На этом месте некогда было 16 деревень. У египтян не было права считаться гражданами города, как и права на получение субсидий от государства. Они считались метеками, т.е. чужестранцами. У греков же в этом городе-полисе были свои здания, органы самоуправления, законы, жреческие коллегии. Трудно сказать – того ли хотел для египтян сам Александр Македонский.

К востоку от Канопского проспекта находились Некрополь и Ипподром. Вдоль проспекта тянулась величественная колоннада, поражавшая взоры приезжих.

Колонна
Помпея
— наиболее известный сохранившийся античный памятник, дошедший от наполовину затонувшей в древности Александрии до наших дней. В 1326 г.н.э. было сокрушительное землетрясение, вызвавшее проседание грунта и затопление почти всей греческой части города. Колонна расположена на древнем александрийском
акрополе
— холме, расположенном по соседству с городским мусульманским
кладбищем
. Изначально колонна была частью колоннады храма, её высота вместе с
пьедесталом
— 30 м «Колонна Помпея» — неправильный термин, введенный
крестоносцами
, с Помпеем её ничего не связывает, на самом деле она была возведена в
293
при
Диоклетиане
.

Недалеко на юго-западе от колонны находятся александрийские
катакомбы
Ком-эль-Шукафа, они состоят из многоуровнего лабиринта, к которому ведет спиральная лестница, представляющего собой десятки залов, украшенных фигурными колоннами, статуями и другими синкретическими римско-египетскими символами. Здесь находятся погребальные ниши и
саркофаги
. Катакомбы были давно заброшены и вновь случайно обнаружены в 1900 году. В настоящее время ведутся раскопки в районе Ком Ад-Дикка, где обнаружен хорошо сохранившийся античный
университет
, считавшийся до 2008 года
амфитеатром
.

Храм Серапейон был поставлен на искусственном холме. Вокруг храмового комплекса было поставлено 300 колонн. В здании храма располагался филиал Александрийской библиотеки. Лестница с 1000 ступенями вела к статуе Сераписа с протянутыми к путнику руками – это было символическое объятие грешников. В самом храме было немало статуй. В библиотеке были собраны греческие и египетские книги, учебники и дубликаты важных книг из центральной библиотеки Мусейона.

В конце 4 века до н.э. в Афинах правил эпимелет (губернатор) Деметрий Фалернский, ученик Теофраста и Аристотеля. Он был известным государственным деятелем и философом, помогал Ликею, затем был вынужден эмигрировать – переехал в Фивы к Кассандру, а оттуда – в Египет, став советником македонского правителя Александрии Птолемея Первого. Когда была построена Александрия, Деметрий писал для неё Конституцию, а помимо прочего он подал правителю мысль – не просто воссоздать на египетской земле греческий полис, но и устроить по образцу Афин Мусейон с библиотекой, комплексом садов и святилищ. Он стоял за преемственность власти и культурных традиций между Афинами и Александрией. Но ему доверили построить Мусейон отличным от афинской модели – в виде сочетания НИИ с библиотекой, больше и роскошнее, а кроме того, как демонстрацию возможностей монархии перед демократической республикой. Особенно Деметрий уповал на библиотеку, говоря, что то, что не рискнут посоветовать царям их друзья, излагается в книгах. После смерти Теофраста Деметрий встал во главе Мусейона, но после
безвременной смерти
Птолемея Сотера от удара молнии он впал в немилость и вновь отправился в ссылку в пустыню, где и умер от укуса гадюки. Он был серьезным знатоком древних авторов и коллекционировал их тексты. А основанный им Библион стал большим, нежели хранилище для книг – символом города и источником книжных сведений для ученых Мусейона.

Описывая город, Страбон упомянул о местонахождении Мусейона: дворцы занимают треть города – квартал Брухейон, будучи соединены друг с другом и гаванью, а Мусейон является частью этого комплекса. Есть места для прогулок, экседра, дом со столовой для ученых, а коллегию возглавляет жрец, назначаемый царем.

Действительно, главные строения Мусейона – перипатос, экседра и дом с трапезной. Экседра (зала) представляла собой крытую галерею с сиденьями, в ней слушали лекции и дискутировали. Она выходила во двор с колоннадой. Перипатос – аллея в саду для прогулок во время научных бесед. Святилище имело алтарь – собственно мусейон – и библиотеку, а также общежитие. В комплексе построек было много читальных залов – книги на дом не выдавались. В 2004 году группа польских археологов обнаружила александрийские термы, театр Одеон, здание консульства с мозаичными полами и 13 залов для чтения и лекций с кафедрой на подиуме в каждом – так обнаружено место локализации в городе знаменитого мусейона – института общественной жизни, триединства союза муз, священного собрания материального и духовного наследия (свитки и коллекции библиотеки, сами знания), общества посвященных.

Собрание ученых назвалось синод, оно распоряжалось казной. Сами исследователи получали фиксированное жалование, жили на полном государственном обеспечении, налогов не платили и общественных повинностей не несли. При этом они все назначались царем поименно.

Библиотека включала более полумиллиона рукописей (Эсхил, Софокл, Еврипид). В собрании были греческие книги и переводы, даже Септуагинта – греческий перевод Ветхого Завета. Всего 400 000 сложных и 90 000 простых книг. Сложными именовались компендиумы. Филиал в Серапейоне насчитывал 42 800 свитков, его создал Птолемей Третий в 235 г. до н.э. Позднее Аврелий, подавляя мятеж, вывез в Константинополь часть библиотеки из филиала. Авл Теллий в бытность свою в Мусейоне, указал в наличии 700 000 экземпляров.

Птолемей Первый Сотер («Спаситель»), сын Лага, пригласил в Александрийский Мусейон лучших ученых и художников – Евклида, Апеллеса и Антифила, историка Гекатея Абдерского, врача Герофила, ритора Диодора с Ясоса, буколического поэта Филета Косского, грамматика Зенодота, а Страбона как философа. Отказался приехать Теофраст (прислал ученика Стратона из Лампсака), комедиограф Менандр, покинул город после интриги художник Антифил (по другой версии, его отдали за провинность в рабы тому, кого он сам оклеветал – Апеллесу). В 283 году до н.э. в Мусейоне стали работать от 30 до 50 ученых по приглашению царя. Птолемеи устраивали симпозиумы и совместные трапезы, интересуясь их деятельностью. Известный сатирик Тимон Плийский сказал по этому поводу, что в многолюдном Египте кормится за государственный счет множество книжных червей, бесконечно дискутируя в курятнике муз. И хотя греческая поэзия по традиции долго преобладала как предмет изучения и творчества, Птолемеи не скрывали своего интереса к наукам, ибо они были выше идеологии.

Птолемей Второй Филадельф («Любящий сестру») купил библиотеку Аристотеля, а Птолемей Третий Эвергет («Благодетель») обманул афинян и присвоил себе подлинники драм греческих драматургов-классиков, выплачивая за них арендную плату в 15 талантов ежегодно (1 талант – 26,2 кг серебра или золота). Кроме того, он обязал всех приезжих и путешественников на кораблях сдавать при заходе в гавань все книги, которые у них были, для копирования. Так в библиотеке появился труд Гиппократа об инфекционных болезнях. Правитель собирал книги по всему Средиземноморью – у халдеев и иудеев, римлян и египтян, даже на Родосе и Афоне.

Хранителем Александрийской библиотеки был поэт и ученый 3 века до н.э. Каллимах, глава александрийской школы поэтов. Каллимах не стал главным библиотекарем, как ему того хотелось, а только ассистентом. Зато его ученик Аполлоний Родосский удостоился заветного титула после смерти учителя, хотя Каллимах его недолюбливал за худобу и пренебрежение к героической поэзии – Аполлоний писал эпические поэмы о путешествиях, страдании и томлении героев. Тем не менее. Каллимах на своем посту сделал многое. Он составил каталог книг, ставший справочником по греческой литературе. В каталоге указывалось место поступления книги, имя бывшего владельца и его местоположение, имя автора и аннотация, код.

Хранились в Мусейоне и художественные коллекции – бюсты поэтов в читальных залах, коллекции растений, зоопарк, анатомичка и обсерватория. Велась издательская деятельность – копировались тексты с комментариями филологов, велась классификация и стандартизация, создавались поправки и разъяснения к текстам, проверялась пунктуация в текстах. Эту работу начал первый суперинтендант Библиона – грамматик Зенодот Эфесский в начале 3 века до н.э. Он сам был автором первого критического исследования гомеровских поэм, на основе сопоставления разных копий подчистившим текст, переставившем фрагменты по своему усмотрению, разделившем поэмы на 2 книги. В результате возникла греческая грамматика с уточнением ударений и пунктуацией.

Свитки могли составлять в длину более 100 метров. Книги создавались не только на папирусе и пергаменте – в Александрийской библиотеке были рукописи из Индии на пальмовых листах, трактаты на табличках и ином диковинном материале, даже на кости. Занятиям литературой уделялось в Мусейоне пристальное внимание – там жили и творили филологи Зенодот, Аристофан Византиец, Аристарх Самофракийский – они комментировали Гомера, издавали его труды, создали художественную критику как жанр. Ученые занимались не только филологией, но и физикой, биологией, математикой. Географ и математик 3-2 вв. до н.э. Эратосфен даже возглавил библиотеку после смерти Каллимаха и Аполлония (на этой должности впоследствии побывали Зенодот, Аристофан Византийский и последний – Аристарх Самосский). Он воспитывал наследника престола – Птолемея Четвертого. Эратосфен Киренский измерил радиус Земли, а астроном Гиппарх описал 850 неподвижных звезд, врач Герофил открыл
нервную систему
и наличие сети артерий в организме человека. Среди прочих ученых был автор «Элементов» Евклид, инженер Архимед Сиракузский, астроном Клавдий Птолемей, астроном-гелиоцентрик Аристарх Самосский, стоик Посидоний, физиолог Эратосфен с Коса.

Достижения в области философии греков весьма интересовали ученых александрийского Мусейона. Ценились наметившие в 5-4 вв. до н.э. новые пути развития мировоззрения Платон и Аристотель. Последователи орфиков развивали идею мистического путешествия ради преображения души (Аргонавтика). Мудрецы рассуждали о бессмертии души, её идеалах, о жизни как борьбе за сохранение душевной чистоты, следствием чего является посмертная награда – блаженство, или десятикратное искупление грехов в чистилище перед новым рождением. Шли дискуссии о божественном происхождении души, превосходстве по значимости духовной жизни перед физической, о вечно Женственном начале в человеке, природе и Космосе. С другой стороны отдавалась дань и воззрениям египтян на смерть и посмертие, структуре человеческой личности в метафизическом плане. Платон в свое время поставил вопрос о мудром
государственном устройстве
и полисной жизни, мечтая о правителях-мудрецах во главе цивилизации. Платон рассуждал о справедливости и равном достатке всех представителей общества («Государство»), о социалистическом образе жизни («Законы»), о власти и собственности («Политика»), концепции семьи и реинкарнации в «Федоне». Аристотель же занимался более прагматичными вопросами, пытаясь разделить науки и философию, метафизику. Он достиг глубин в вопросах естествоведения Его назвали отцом логики, физики, психологии, эстетики, политики, филологии, литературной критики, лингвистики, биологии, космологии, этики… Среди множества его трактатов. Оказавшихся в Александрийской библиотеке, ученые особенно выделяли «Поэтику» и рассуждали о его «Метафизике», посвященной вопросам бытия. В свое время Аристотель получил от своего царственного ученика религиозное учение в виде текста «Авесты» на золотых табличках. Получив 5 книг из 21 возможной, он признавался, что ничего не понял у персов (много позже Авиценна писал, что 41 раз перечитал аристотелеву «Метафизику» и не смог в ней разобраться – ведь в момент написания этого труда Аристотель обнаружил, что библейская концепция лучше его собственной объясняет мир). В конце 4 века до н.э. александрийские философы высоко чтили Аристотеля, но при этом выработали собственные критерии мировоззрения, ориентируясь на традиции стоиков, скептиков, циников и эпикурейцев. Скептиков возглавлял Пиррон, стоиков – Зенон Кипрский (рубеж 4-3 вв. до н.э.), Клеанф и Хрисипп из сол (3-2 вв. до н.э.), Панеций с Родоса и Посидоний (1 в. до н.э.). Эпикурецы чтили своих вождей – Эпикура и Демокрита. В эллинистическом обществе школы философии были равнозначны политическим партиям, так что борьба за избирателей была нешуточная. Их объединял интерес к умонастроениям личности, способы достижения внутренней независимости от общества. Эпикур стоял за самообладание и умеренность в чувственных удовольствиях, что придавало человеку спокойствие и безмятежность души, ведущие к духовному блаженству. Путем самоусовершенствования он вел последователей к освобождению от страхов перед смертью, познанию её тайн. Скептики призывали к независимости духа на пути отказа от недостижимого знания, следованию традициям. Стоики рассуждали об этике. Личности, сущности бытия и Божественном Логосе-знании. Они учили, что человек – гражданин космоса как разумного огненного начала с многообразием логосов. Дух человека непоколебим при полном его следовании законам космического разума, а воспитывается это через бесстрастие и добродетельность.

В конце 4 века до н.э. начался процесс дифференциации наук с отказом от слияния метафизики и философии как умозрительного знания с прагматическими и рациональными умениями. Уже Гиппократ сумел выделить в медицине целительство и терапевтику – одно было доступно единицам – жрецам, владевшим экстрасенсорикой, другое давалось множеству людей, пожелавших стать врачами. Софисты в свое время рассматривали человека как копию Космоса по герметической заповеди «что вверху – то и внизу». Но терапевты во многом игнорировали философско-религиозную составляющую, забывая, что болезни есть результат неправедно свершенных деяний. Благодаря авторитету самого Аристотеля, как известно, происходившего из династии македонских врачей, терапия стала активно развиваться под прагматическим градусом. Птолемеи сняли запрет на вскрытие тела для изучения его анатомии. Эрасистрат из Юлиса (3 в. до н.э.) обобщил клинический опыт в области анатомии, заживо вскрывая тела присланных из тюрем преступников, Серапеон Александрийский был знатоком более щадящей терапии, а Герофил Халкидонский – невропатологом. Из философии с её священной геометрией и пифагорейской метафизикой выделилась арифметика и стереометрия. Когда Евклид объяснял свою теорию треугольников и углов царю, тот попросил не умничать и рассказать о сложном
простыми словами
. На что получил ответ, что к геометрии нет царских дорог.

Гераклит из Эфеса стал предтечей квантовой физики, рассуждая о природе энергии и возникновению мира из огненного духа. Демокритом могут гордиться современные физики-атомщики, ибо он исследовал атомную структуру всего существующего на Земле и в космосе. Эмпедокл полагал, что мир сотворен их 4 первоэлементов, взятых в разных пропорциях. Но лучшим из александрийских физиков считался Стратон.

Физика и математика в Александрии питалась открытиями, сделанными три-четыре века назад мудрецами малоазийской Ионии – они интересовались фундаментальными законами Вселенной – её материей и духом-энергией, первоэлементами как её структурой, трансформацией. Только александрийские ученые смогли отделить метафизические воззрения от рационалистических и развивать последние, углубляя науку.

Астрономы Александрии вчитывались в «Начала» энциклопедиста с Книда – Евклида (4 в. до н.э.). Отдельные положения его трактата «Начала, или элементы» развивали последователи – математики Никомед, Гипсикл и Диокл, а также исследователь гипотенузы Селевк Халдей. Евклид также внес бесценный вклад и в астрономию, создав кинетическую модель Космоса и каталог звезд с расчетом планетарных орбит. Им была обустроена обсерватория, открыта сферическая геометрия. Учились у него математик Менехм и астроном Полемарх (а астрономические достижения ученых перекладывал в поэтической форме Арат из Сол, его поэмы дошли до наших дней). Селевк из Селевкии во 2 веке до н. э. установил закономерность морских приливов и отливов в связи с фазами луны. Его современник Гиппарх из Никеи не только занимался каталогом звезд, упомянутым выше, но и классифицировал неподвижные звезды по степени яркости в созвездиях, обозначив каждую из них начальными буквами греческого алфавита – эта традиция сохраняется доныне. Он же уточнил прецессию луны и продолжительность лунного месяца до 29 дней. Аристарх Самосский обосновал гелиоцентрическую теорию
Солнечной системы
в 3 веке до н.э., а чуть позже возникла и геоцентрическая система Гиппарха Никейского, автора карт полушарий неба.

Третий главный библиотекарь Эратосфен был стоиком по убеждениям, но в Мусейоне прославился и как географ, и как математик. Он доказал связь океанов между собой, направление в Индию возможно и на запад от Испании, а по Африке можно передвигаться на кораблях, ибо она судоходна. Радиус земли – его заслуга. Свод исторических событий в Греции и родословная египетских фараонов в хронологии – заслуга Эратосфена.

С именем Архимеда из Сиракуз связаны открытия в области гидростатики и теоретической механики. В Александрии он изучал разлив Нила, а потом изобрел «рычаг Архимеда» («плечо»). Прикладную механику представляли известные инженеры-конструкторы Ктесибий и Герон Александрийский – со всей ойкумены приезжали желающие полюбоваться на их роботов. А византийские басилевсы имели целые коллекции автоматов на гидротяге. Сострат Книдский установил на своем Фаросском маяке флюгерные статуи из бронзы, которые указывали руками на солнце, медленно поворачиваясь за ним, отмечали ударами колокола каждый час. У подножия маяка находился бассейн с водой, необходимой для работы автоматов, она поступала с материка по водопроводу (система акведуков была работой ученого Кратеса). Водные часы александрийцы не изобретали. А заимствовали из анатолийского Пергама – там на городской площади статуя Гермеса ежечасно изливала воду из рога изобилия. Пока на рынке можно было торговать свежей рыбой.

Когда Александрия стала римской провинцией, науки отошли на второй план, а главными стали цели образования. Гражданские войны и мятежи, нередкие в александрийском дворце не благоприятствовали интеллектуальной деятельности ученых. Уже Птолемей Восьмой не скрывал порой враждебного отношения к ученым – при нем главный библиотекарь Аристарх отправился в изгнание, будучи знаменитым литератором и филологом, комментатором Гомера и Пиндара. Император Рима Адриан ещё гордился членством в Мусейоне, когда смог посетить его лично, а император Клавдий создал собственный Мусейон в Риме, но фонды Александринки расширил. Каракала запретил ученым собираться на симпозии, а трактаты Аристотеля едва не сжег. Возникли свои Мусейоны на Родосе и в Сирии. При Птолемее Тринадцатом часть книгохранилища сгорела в 48 году н.э., когда Юлий Цезарь воевал с Помпеем. Неудивительно, что ученые стали перебираться в Рим. В Мусейоне стали работать спортсмены и чиновники. Акцент делался на упрощении знаний и переводной литературе. Библиотека стала стражем наук, а не их потенциалом. Вернулось изучение философии и религий. Учебная деятельность сошла на нет при византийцах, так как прежде основывалась на политеизме, а не на христианстве, получившем приоритет. Александрийский Мусейон существовал до 273 года, пока его не закрыл Аврелиан из-за смуты в квартале. Преподаватели остались только в Серапейоне. Последним библиотекарем там стал математик Теон, более известный как отец известного на весь мир ученого-женщины – Ипатии, трагически погибшей при византийцах. Она занималась изучением теории музыки, геометрией и алхимией. В 391 году Серапеон был разрушен. Халиф Омар ибн Хоттаб в 642 году разгромил библиотеку, но часть книг в деревянных переплетах и на огнепроницаемом пергаменте, сохранилась, как и созданный Атталом Третьим Мусейон в Пергаме, откуда в подарок Клеопатре была взята прекрасная 200 000-томная библиотека Марком Антонием. Халиф повелел соотнести знания в книгах с Кораном и при несоответствии – сжечь книги – 6 месяцев ими топили общественные термы.

Таким образом, Мусейон играл культурообразующую роль в обществе. Нередко властители сравнивали его с золоченой клеткой для дорогих птиц. Мусейон влиял на духовный и культурный уровень двора монарха. Поддерживался интеллектуальный уровень цивилизации, духовный климат эпохи. В 3 в.н.э. представителем этой школы ученых был глава христианского училища Климент Александрийский и его ученик Ориген. Они занимались метафизикой, исследованиями трудов Платона и неопифагорейцев. Учителя ещё долго оставались мирянами, но представляли собой харизматических лидеров, поддерживали духовную преемственность. Но уже последователи Оригена – Геракл и Дионисий – приняли сан епископа. Епископ Феофил на рубеже 4-5 вв. высказал себя противником греческой мудрости язычников. Он подчинил себе Мусейон, добился разгрома Серапейона, а из курса преподавания исключил эллинские науки и теологию. В школе ученых продолжадись изучения гармонизации окружающего мира. Основой Мусейона был универсализм, поддерживаемый в образовании тысячелетиями, синкретизм научных и духовных знаний, сохраненный в мистериях Египта и Эллады. Духовная элита Мусейона хранила и передавала знания – опыт поколений.

Все население Александрии совместно участвовало в религиозных обрядах, жертвоприношениях, празднествах, пирах, спортивных состязаниях, театральных фестивалях. Люди общались между собой на греческом, служившем разговорным языком. Все дети с 7 лет посещали
общественную школу
, учась счету, письму, гимнастике, чтению и рисованию. Они знакомились с эпосом и мифами, заучивали наизусть тексты, усваивали основы религии и этики – так формировалось мировоззрение полисного гражданина. К 12 годам обучение разделялось согласно принципу каллокагатии, т.е.гармоничному развитию ума и тела. Подростки посещали палестру, где им преподавали пентатлон (бег, прыжки, борьба, метание диска и владение копьем) и параллельно учились в грамматической школе (поэзия, логика, история, геометрия, астрономия и музицирование). В 15-17 лет добавлялись лекции по этике, философии, риторике, математике, географии, военному делу, преподавалась им верховая езда и кулачный бой. Так они достигали возраста «призывника» (эфеба), получив пропорциональное воспитание и образование. За работой учителей и поведением учащихся следили гимнасиарх и депутаты, ибо гимнасий финансировался из полисной казны, хотя были и средства спонсоров-эвергетов. Гимнасии в Александрии служили центрами культурной жизни и просвещения. Они строились как замкнутые научные городки – в них были учебные корпуса и палестры, термы и портики, где выступали приезжие философы, ученые и поэты, навещавшие Александрийский Мусейон.

В 1990 году ЮНЕСКО приняло решение возродить Библиотеку – она была построена к 2002 году и насчитывала при открытии 8 млн. томов и 10 000 древних манускриптов, не считая электронного книжного наследия. Дух Мусейона снова витает в египетской Александрии.

Эпоха эллинизма явилась периодом систематизации знаний, накопленных в течение предшествовавших тысячелетий, и временем новых достижений и открытий.

В этот период центры греческой науки переместились на Восток – в Александрию, Пергам, Антиохию, Селевкию, Тир. К царским дворам стали приглашать крупных ученых. Их содержали за счет государственной казны. В результате в различных центрах эллинистического мира, на Западе и на Востоке (в Афинах и Пергаме, в Сиракузах и Антиохии) сложились мощные коллективы ученых. Среди них крупнейшим культурным и научным центром стала Александрия – столица эллинистического Египта. Еще при Александре Македонском во главе Египта был поставлен Птолемей сын Лага, полководец и политик, ставший основателем новой династии, которая правила в Египте почти три столетия.

Учитывая экономические и политические запросы государства, Птолемеи покровительствовали развитию знаний и приглашали в свою столицу греческих ученых, писателей и поэтов из всех стран эллинистического мира. В эпоху эллинизма на 7 млн. коренных жителей Египта приходилось около 1 млн. греков (греческий язык был официальным языком эллинистического Египта).

При царском дворе Птолемеев были основаны Александрийский Мусейон, посвященный девяти музам, и знаменитое Александрийское хранилище рукописей – Александрийская библиотека – самая большая в древности.

Александрийский Мусейон был одним из величайших научных и культурных центров античного мира. Он объединял в себе и исследовательскую академию и высшую школу. В Мусейоне были помещения для чтения лекций и научных занятий, спальни и столовые, комнаты для отдыха и прогулок. Ученые со всего эллинистического мира жили там на полном царском обеспечении и занимались исследованиями в области философии, астрономии, математики, ботаники, зоологии, медицины, филологии. Каждая область знания имела в Александрийском Мусейоне своих выдающихся представителей.

При Александрийском Мусейоне имелись ботанический и зоологический сады, обсерватории и анатомическая школа. Но главным его сокровищем была богатейшая Александрийская библиотека. Хранитель библиотеки являлся главой всего Мусейона и был воспитателем наследника престола. Как уже отмечалось, в начале I в. до н.э. в Александрийской библиотеке насчитывалось около 700 тысяч папирусных свитков

Храм неоднократно подвергался пожарам. В 47 г. до н.э., когда Юлий Цезарь сжигал свой флот, огонь перекинулся на портовые сооружения города и Александрийская библиотека сгорела. По распоряжению Антония (в дар царице Клеопатре) была привезена Пергамская библиотека, насчитывавшая около 200 тысяч свитков. Но и она пострадала: частично от пожара 391 г. н.э., частично от рук христиан-фанатиков, которые, уничтожая центры античной культуры, подожгли храм Сераписа. Последние остатки библиотеки погибли в VII-VIII вв. н.э. во время арабских завоеваний.

В эпоху эллинизма потребности более глубокого и точного знания привели к специализации ученых и выделению из философии отдельных отраслей науки. Одной из первых среди них была медицина.

Медицина эпохи эллинизма достигла значительного развития. Она вобрала в себя, с одной стороны, греческую философию и врачебное искусство эллинов, а с другой – тысячелетний эмпирический опыт врачевания и теоретические познания народов Египта, Месопотамии, Индии и других стран Востока.

На этой плодотворной почве бурное развитие получили анатомия и хирургия. Многие выдающиеся достижения в этих областях теснейшим образом связаны с александрийской врачебной школой.

Анатомия(от греч. – рассечение) стала в эпоху эллинизма самостоятельной отраслью медицины. По мнению С. Г. Ковнера, ее развитию в Александрии в немалой степени способствовал древнеегипетский обычай бальзамирования, а также разрешение Птолемеев анатомировать тела умерших и производить живосечения на приговоренных к
смертной казни
преступниках. По описанию Авла Корнелия Цельса, Птолемей II Филадельф (285-246 гг. до н.э.) разрешил отдавать ученым для вивисекции приговоренных к смертной казни преступников: сначала им вскрывали брюшную полость, потом рассекали диафрагму (после чего сразу же наступала смерть), затем открывали грудную клетку и исследовали расположение и строение органов.

Основателем описательной анатомии в александрийской школе (и в Древней Греции в целом) считается Герофил из Халкидона в Малой Азии, живший при Птолемее I (323-282 гг. до н.э.). Он признается первым греком, начавшим вскрывать человеческие трупы. Будучи учеником Праксагора с о. Кос, Герофил был сторонником гуморального учения и развивал традиции косской врачебной школы.

В труде «Анатомия» он подробно описал твердую и мягкую мозговые оболочки, части головного мозга, и особенно его желудочки (четвертый из которых он считал местом пребывания души), проследил ход некоторых нервных стволов и определил их связь с головным мозгом. Им описаны некоторые внутренние органы: печень, двенадцатиперстная кишка, которой он впервые дал это название, и др. Многие анатомические структуры до сих пор носят данные Герофилом названия. По его мнению, четырем важнейшим органам (печени, кишечнику, сердцу и легким) соответствуют четыре силы: питающая, согревающая, мыслящая и чувствующая. Многие из этих положений впоследствии получили развитие в трудах Галена, который несколько столетий спустя также работал в Александрии.

В сочинении «О глазах» Герофил описал стекловидное тело, оболочки и сетчатку, а в трактате «О пульсе» изложил свои представления об анатомии сосудов (описал легочную артерию, дал названия легочным венам) и свое учение об артериальном пульсе, который считал следствием деятельности сердца. Это важное открытие (намеченное еще Аристотелем) впоследствии было забыто на долгие века. (Заметим, что в
древнем Китае
самое раннее упоминание о пульсе содержится в трактате «Нэй цзин», который датируется приблизительно тем же временем – III в, до н.э.)

Преемником Герофила был Эрасистрат. Согласно Плинию, родился он на о. Кеос, медицине обучался у Хрисиппа и Метрадора – известных врачевателей книдской врачебной школы, а затем на о. Кос у последователей Праксагора. Долгое время Эраснст-рат был придворным врачевателем Селевка I Никатора (323-281 гг. до н.э.), первого правителя царства Селевкидов, а во времена Птолемея II Филадельфа жил и работал в Александрии.

Эрасистрат хорошо изучил строение мозга, описал его желудочки и мозговые оболочки, впервые разделил нервы на чувствительные и двигательные (полагая, что по ним движется душевная пневма, которая обитает в мозге) и показал, что все они исходят из мозга. Мозговые желудочки и мозжечок он определил как вместилище души, а сердце – как центр жизненной пневмы. Впоследствии эти представления закрепились в трудах Галена. Эрасистрат впервые описал лимфатические сосуды брыжейки (повторно открытые Г. Азелли и так тщательно исследовал строение сердца и его клапанов, которым дал названия, что Гален практически уже ничего не добавил к его описанию.

Эрасистрат считал, что все части организма связаны между собой системой нервов, вен и артерий; причем полагал, что в венах течет кровь (питательная субстанция), которая формируется из пищи, а в артериях – жизненная пневма, которая в легких контактирует с кровью. Заключив, что артерии и вены соединены между собой мелкими сосудами – синанастомозами, он весьма близко подошел к идее циркуляции крови. (Ее логическому завершению, по всей вероятности, мешало убеждение Эрасистрата о том, что артерии заполнены воздухом; эта точка зрения, которой придерживался и Гален, существовала в медицине в течение почти 20 столетий).

Эрасистрат частично отошел от широко распространенного в то время учения о преобладании роли соков в организме (гуморальных представлений) и отдал предпочтение твердым частицам. Он считал, что организм состоит из множества твердых неделимых частиц (атомов), которые движутся по каналам тела: нарушение этого движения в связи с несварением пищи, закупорка просвета сосудов и их переполнение – плетора являются причиной болезни. По его мнению, воспаление легких есть результат захождения крови в артерии и воспламенения находящейся там пневмы, иными словами – влаги вызывают болезни не в силу их изменений, а из-за засорения просвета каналов, в которые кровь попадает через синанастомозы при нарушениях.

Исходя из этих представлений, Эрасистрат направлял лечение на устранение причин застоя: строгая диета, рвотные и потогонные средства, упражнения, массаж, обливания; таким образом, была подготовлена почва для методической системы Асклепиада.

Согласно А. К. Цельсу, Эрасистрат производил вскрытия умерших больных. Он установил, что в результате смерти от водянки печень становится твердой, как камень, а отравление, вызванное укусом
ядовитой змеи
, приводит к порче печени и толстого кишечника. Таким образом, Эрасистрат сделал первые шаги по пути к будущей патологической анатомии.

Последователей Эрасистрата называли эразистраторами; их учениками были видные врачи древнего Рима – Асклепиад, Диоскорид, Соран, Гален.

Хирургияэпохи эллинизма объединила в себе два мощных источника:

1. греческую хирургию, связанную в основном с бескровными методами лечения вывихов, переломов, ран;

2. индийскую хирургию, которой были известны сложные операции.

Среди важнейших достижений хирургии александрийского периода – введение перевязки сосудов, использование корня мандрагоры в качестве обезболивающего средства, изобретение катетера (приписывается Эразистрату), проведение сложных операций на почке, печени и селезенке, ампутация конечностей, лапаротомия (чревосечение) при завороте кишок и асците. Так, Эрасистрат делал дренирование при эмпиеме, при заболевании печени накладывал лекарства прямо на печень после лапаротомии, спускал асциты и т.п. Таким образом, в области хирургии александрийская школа сделала значительный шаг вперед, по сравнению с хирургией
классического периода
истории Древней Греции (когда не производились вскрытия трупов и не делались
полостные операции
, а оперативные вмешательства практически сводились к лечению ран и травм).

Эллинистический период явился временем самого плодотворного развития медицины в Древней Греции.

Возможно, будет полезно почитать:

• Пошаговый рецепт морковных оладий: фото и секреты
  ;
• Сколько хранится фаршированный перец в холодильнике
  ;
• Сколько калорий в котлете: диетические рецепты Сколько калорий в мясных и рыбных жареных, запеченных и паровых котлетах
  ;
• Готовим рыбу в нежном молочном соусе
  ;
• Фрикадельки, как сделать фрикадельки из фарша мясного, фрикадельки рыбные
  ;
• Мастер – повар – кулинарная школа
  ;
• Целоваться во сне: к чему такое снится?
  ;
• К чему снится Варить Суп?
  ;

Частые вопросы

Какую функцию выполнял Александрийский музей?

Александри́йский мусе́йон (или Александрийский музей, др. -греч. Μουσεῖον τῆς Ἀλεξανδρείας) — религиозный, исследовательский, учебный и культурный центр эллинизма, храм Муз.

Что находилось в Александрийском музее?

В музее представлено около 1800 артефактов, начиная с эпохи фараонов, Птолемеев, римской, византийской и исламской эпохами, до современных времён, начиная с эпохи династии Мухаммеда Али-паши и заканчивая революцией 23 июля 1952 года.

Кто создал Александрийский музей?

Когда Платон перенёс школу из рощи Академа в собственный дом, он основал при нём Мусейон — храм муз, Теофраст построил для перипатетической школы специальные аудитории и здание библиотеки. В основании Александрийской библиотеки приняли участие перипатетики Деметрий Фалерский и, возможно, Стратон из Лампсака.

В каком городе находился Мусейон?

Александрийский мусейон Александрийский мусейон (греч. muséion — храм или святилище муз), один из главных научных и культурных центров античного мира. Основан в Александрии в начале 3 в.

Полезные советы

СОВЕТ №1

Изучите историю возникновения музеев как институтов культуры, начиная с античных времен. Понимание истоков и развития музейного дела поможет вам лучше понять его современное значение и роль в обществе.

СОВЕТ №2

Исследуйте роль александрийского музея в формировании и сохранении культурного наследия. Разберитесь, какие коллекции и экспонаты были представлены в музее, и какие идеи и ценности он продвигал.

СОВЕТ №3

Изучите влияние александрийского музея на развитие науки, образования и культуры в античной Греции и далее в мировой истории. Понимание этого влияния поможет вам увидеть музей как неотъемлемую часть культурного развития общества.